На далекой заставе - [28]

В. Чехов ПОГРАНИЧНИКИ НЕ СДАЮТСЯ Отрывок из романа «На правом фланге»

Раненного в грудь, потерявшего сознание Вицева бойцы отнесли в окоп второй линии обороны. После перевязки политрук пришел в сознание.

— Как там? — тихо спросил он.

— Плохо, товарищ политрук, — ответил перевязывавший его Павлов. — Немцы наседают — спасу нет.

Вицев хотел подняться.

— Вам лежать надо, товарищ политрук.

— Ты погоди мной командовать… Я ведь еще не в госпитале… — морщась от боли, сказал Вицев и сел. — Кажется, не сильно зацепило: Пожалуй, я даже и ходить сумею.

Донесся усиливающийся грохот выстрелов и разрывов.

Павлов выглянул из окопа.

— Наши отступают!

— Что? Отступают? — переспросил Вицев. — Быть не может!

Он поднялся и, держась за стенку окопа, посмотрел вперед. Пограничники отступали ко второй линии обороны… Павлов с винтовкой выскочил из окопа.

— Помоги мне вылезть! — приказал Вицев, прицепляя к поясу связку гранат.

— Куда вы, товарищ политрук? Вы же не дойдете! — протестовал Павлов.

— Выполняйте приказание! Будете меня поддерживать… Нельзя их сюда допускать, нельзя! Это прорыв…

С помощью Павлова он вылез из окопа, некоторое время стоял с высоко поднятой головой, стиснув зубы. На побелевшем лице с левой стороны подергивался нерв. Собравшись с силами, пошатываясь, Вицев двинулся вперед.

Он видел: в оборону проникло только несколько немецких солдат, но к ним спешило на помощь целое подразделение В этом была главная опасность.

Защищавшие этот участок пограничники начали отступать, не прекращая огня. Одни стреляли, стоя во весь рост, другие — с колена. Вицев чувствовал: пройдет минута-две, и они будут не в силах сдерживать натиск врага.

— Пограничники, вперед! — напрягаясь, закричал он бойцам. — Вперед… — Вицев захлебнулся, струйка крови показалась в уголке рта и потекла по подбородку. Спотыкаясь, он шел вперед, поддерживаемый Павловым.

Вид раненого политрука, тоненькая струйка крови заставили пограничников забыть о численности врага. С удвоенным мужеством бросились они снова на фашистов, молча кололи их штыками, били прикладами, стреляли. Казалось, смерть устрашилась этого натиска, отступила от них и с яростью набросилась на немецких солдат.

Из окопов враг выбит. Пограничники бегут навстречу новой волне наступающих. Все так же, с высоко поднятой головой, крепко сжав губы, Вицев идет вперед. Его шаг неровен, он часто спотыкается, тяжело опираясь на плечо санинструктора…

Многоголосый крик рванул воздух — пограничники столкнулись с вражескими солдатами. В урагане криков, выстрелов, лязга оружия раздался голос Вицева:

— Ни шагу назад! Пограничники не отступают!

Бросив последнюю гранату, Павлов начал стрелять из винтовки. Вдруг он покачнулся и без стона повалился на землю.

На политрука налетело около десятка немцев. Они окружили его, стараясь взять живым. Пограничники спешили ему на помощь. С ожесточенным упорством пробивались они к клубку человеческих тел.

— Пограничники не сдаются! — напрягая все силы, снова крикнул Вицев и отодвинул предохранитель гранаты.

Раздался оглушительный взрыв…

Смерть Вицева потрясла пограничников, вызвала у них ярость, увеличила их силы. Немцы не выдержали, отошли…

Бескрайний, бездорожный лес. То густой, лиственный, местами вперемежку с лохматыми старыми елями, то сосновый, гордо поднявший к небу свои кроны. Между соснами мертвые, отжившие свой век деревья, оголенные, склонившиеся к земле. Толкни ногой — и они с тихим хрустом повалятся, задевая соседей. Буйная поросль молодняка, густые заросли малинника сменяются зеленым ковром черничника и брусники. Изредка пройдет сохатый, нервно втягивая чуткими ноздрями воздух, да тетерев с шумом перелетит с дерева на дерево. Редкое щебетание птиц и тоскливый, призывный свист рябчиков нарушают безмолвие леса.

Шесть молодых бойцов, выполнив задание, возвращались на свою заставу. Путь предстоял далекий, нелегкий. Но что значит тридцать пять — сорок километров для полных сил и здоровья пограничников?!

Шедший впереди внезапно остановился.

— Финны! Человек семьдесят!

Небольшая полянка, покрытая мелкими, редко растущими кустами, была плохой позицией для боя, но делать нечего. Пограничники залегли, приняв круговую оборону, открыли стрельбу из автоматов. Огонь застал противника врасплох… Финские солдаты тоже залегли и открыли ответный огонь.

Бой становился ожесточеннее, финны. все больше сжимали кольцо окружения.

— Сопротивляться бесполезно! — кричали они по- фински.

— Сдавайтесь!

Пограничники молчали. Зачем тратить слова? Меткий огонь красноречивее всяких слов! Каждый из них уже знал: это его последний бой, надо подороже отдать свою жизнь. Уже четверо были ранены, но бой не ослабевал…

Командир отряда, раненный вторично, быстро терял силы. «Продержаться… — думал он, — продержаться во что бы то ни стало…» С тревогой поглядывал на своих бойцов: кто жив?

— Русь, стафайся! — требовали финны.

— Вы храбрые солдаты, — раздался совсем невдалеке, из-за прикрытия голос, произносивший русские слова с легким акцентом. — Зачем вам умирать? Мы вас не тронем!

Пограничники стреляли молча.

«Скоро конец», — подумал командир. В голове стоял туман, пальцы плохо повиновались, дальние кусты и деревья сливались в мутную пелену. «Конец…» — тихо повторил он и, перед тем как бросить последнюю гранату, достал блокнот в металлическом переплете, на одном из листков написал: «Нас шесть человек. Встретили до семидесяти егерей, приняли бой. Прощайте, товарищи…» Подписав записку, отшвырнул блокнот в кусты и возобновил стрельбу из автомата. Вдруг он поник головой, перестал шевелиться — третья пуля пробила сердце.