На дачу к Короткевичу - [3]

Стихотворение закончилось. В студии повисла тишина. Белевич недоуменно посмотрел на пустой стол. Наизусть он не знал ни своих стихов, ни чужих. Телеоператор затрясся от беззвучного смеха. Звукорежиссеру стало плохо.

Поэт обреченно вздохнул и полез под стол. В кадре изредка появлялись то голова, то плечо, то рука с листком бумаги. Кучка на столе постепенно росла.

— Уйдите на нейтральную заставку! — стонала режиссер.

Но помрежка курила, и сменить заставку было некому.

Наконец в кадр медленно вполз поэт. Лицо его было красное, волосы дыбом, на кончике носа дрожала капелька пота. Дрожащей рукой он взял лист бумаги и прочитал: «Под окном одна ты не сиди и ко мне, хорошая, приди...»

Поэт смолк. В такой критической ситуации он не оказывался даже в партизанском отряде.

— Сбился, — смущенно посмотрел он в камеру. — Пойду-ка я, пожалуй, домой.

— Ой, мамочки... — прошептала помрежка, которая уже вернулась на свое место, оперлась рукой на треногу, и та с грохотом обрушилась на пол.

Звукорежиссер отключила звук в студии.

Это была последняя «живая» передача Белорусского телевидения.

Гибель дворника

Писатель Леонид Соболев был во всех отношениях уникальным писателем. И дело даже не в том, что он хорошо писал и был увенчан многочисленными наградами и премиями. В советской литературе было много хороших писателей. Леонид Соболев, во-первых, был дворянин, во-вторых, беспартийный — и при всем этом возглавлял Союз писателей РСФСР. Уже за одно это ему можно было ставить памятник, хотя как раз памятника он и не был удостоен.

В последние годы Леонид Сергеевич практически безвылазно жил в писательском поселке Переделкино. Злые языки поговаривали, что ему не было никакой нужды выезжать оттуда: Союзом писателей руководила его жена. И получалось это у нее, утверждали те же языки, нисколько не хуже, чем у самого Соболева.

— Почему? — интересовались некоторые из дотошных граждан.

— А не пьет, — отвечали знающие люди. — Совсем.

Стало быть, сам Леонид Сергеевич употреблял.

— И ему не разрешает, — добавляли знатоки. — Строгая женщина!

В тот год в январе в Переделкине навалило снегу, и в феврале, как это часто случается в Подмосковье, ударила оттепель. Писательские участки утопали в сугробах, к домам вели узкие дорожки, по которым можно было ходить только гуськом. У Соболева, как у руководителя самой крупной писательской организации страны, был собственный дворник, и снегопады его волновали мало. Дворник, живший в соседней деревне Переделки, легко справлялся со стихией. Но снежные заносы в России и не считались стихией. Каприз погоды, не больше.

Итак, Леонид Сергеевич вышел утром из дома — и остолбенел. На плохо расчищенных ступеньках крыльца спал пьяный дворник. Растолкать его писателю стоило немалых трудов.

— Что за свинство, Николай? — строго спросил Соболев.

Все-таки он был флотский офицер и порядок на корабле, то есть в хозяйстве, ставил превыше всего.

Николай замычал и попытался что-то достать из кармана полушубка.

— Откуда у тебя бутылка? — наклонился над ним Леонид Сергеевич. — Докладывай по всей форме!

Через полчаса картина прояснилась полностью.

Оттепель в выходные случилась сильная. Дворник рано утром пришел на участок, не успел сделать и шага — как увидел бутылку водки, торчащую из подтаявшего сугроба. Бутылка была початая, и Николай без особых раздумий допил остатки. Но в двух шагах от этой бутылки из сугроба выглядывала следующая, тоже початая.

Короче, ситуация оказалась до неприличия банальной. Дворник просто не рассчитал силы. Он шел по дорожке, доставал из сугробов вытаявшие бутылки и допивал их.

— А там ведь больше литра! — закончил Николай рассказ и вытер рукавом глаза. — Без закуски!

Леонид Сергеевич посмотрел по сторонам. Гуляя перед сном по участку и засовывая в сугробы недопитые бутылки, об оттепели он, конечно, не думал. Не думала о ней и жена, уже не раз и не два стучавшая пальцем в оконное стекло.

Тщательно продуманная и распланированная операция была на грани краха. Допустить этого Леонид Сергеевич не мог.

— Ты уволен, — сказал Соболев. — Мало того, что ты выпил не принадлежащую тебе водку, — ты не расчистил дорожки и улегся спать на крыльцо. А главное, тебя пьяным увидела жена! Пойди и проспись, за расчетом придешь на следующей неделе. Не забудь забрать с собой пустые бутылки.

И он оглянулся на жену, уже стучавшую в окно кулаком.

На следующий день по поселку прошел слух, что дворник пришел домой и повесился в сарае.

Так ли было на самом деле, сейчас уже никто не скажет. Но не исключено, что эти события сказались на судьбе самого Леонида Соболева. Узнав о неизлечимой болезни желудка, он достал из ящика стола пистолет и застрелился.

Дворянин, он мог себе позволить поступок, не красящий советского писателя. Правда, в Переделкине подобные вещи случались даже с истинными коммунистами, взять хотя бы Фадеева.

Кстати, и тот и другой были руководителями писательских организаций. Но об этом мы поговорим в другой раз.

Классик и внучка

Классик советской детской литературы Корней Иванович Чуковский большую часть своей долгой жизни прожил в Переделкине. Это была Мекка советских писателей. Уж если ты занял место в пантеоне классиков — изволь получить дачу в Переделкине. Живи, твори, соответствуй. Борис Пастернак, например, выращивал там картофель. А уж он-то и нобелевский лауреат, и «свеча горела на столе, свеча горела...».