На чужой земле - [9]
— En avant![5]
А парень растерянно топчется на месте, покачиваясь в такт музыке, как марионетка на нитках. Фабиан бросил его девушку, схватил другую и повел ее из зала «освежиться».
Они всегда с ним идут.
Во-первых, в той комнате у него попугаи, они предсказывают судьбу, вытягивая билетики, и никогда не ошибаются. Во-вторых, девушки думают, что Фабиан — богатый ювелир, и надеются на подарок.
— Пане Фабиане, — спрашивают они робко, — вот этот перстенек с камушком хорошо будет у меня на пальце смотреться?
Фабиан кивает.
— Хорошо, — рычит он, — очень хорошо…
И тянет к девушке руки. Она топает ножкой и шепчет:
— Пане Фабиане, услышат же… Пане Фабиане…
Попугаи искоса смотрят них, повернув в сторону кривые клювы, и передразнивают:
— Пане Фабиане-е-е!.. Пане Фабиане-е-е!..
5
В доме Фабиана произошло странное событие.
Вдруг среди ночи, в полной темноте, разом запели канарейки. Испуганный Фабиан вскочил с кровати.
Он подумал, что проспал, что уже день, и ему стало стыдно перед самим собой.
— Фабианку, — проворчал он, протерев глаза, — старый ты пень. На покой пора, за печку… Давно пора…
Поднял жалюзи и увидел ночную улицу, слабо освещенную газовым фонарем. Снова забрался под одеяло и крикнул в другую комнату:
— Клювик, ты что?! Ночью спать надо, господин капельмейстер…
Но канарейки не унимались. Щебетали вразнобой, кто в лес кто по дрова. Мало того, вдруг одна поперхнулась и несколько раз издала:
— Чап, чап, чап…
Что еще за новости? Давненько Фабиан не слышал такого от своих птиц. Капельмейстер Клювик отлично их обучил. Стоило одной из них чуть сфальшивить или закашлять, он начинал испускать такие трели, что остальные канарейки, подражая ему, тоже начинали петь чисто и звонко. А теперь несут черт знает что, но Клювик даже не пикнет. Фабиан встал с кровати, взял свечу и в исподнем пошел посмотреть, что случилось.
Распахнул дверь и застыл на месте, вытаращив глаза.
В воздухе летали перышки, а на коврике посреди комнаты лежал Бальтазар. Канарейки испуганно голосили, высунув головы через прутья клеток.
Фабиан сделал шаг вперед. Только один шаг.
Он сразу подумал, что это капельмейстер. Но, может, и нет. Посвистел, позвал:
— Фью-фью, Клювик…
В ответ опять раздалось:
— Чап, чап, чап…
Фабиан пристально смотрит на Бальтазара. Тот и ухом не ведет.
Ощетинив окровавленные усы и выгнув спину, неподвижно сидит среди перьев своей жертвы. Выпустил когти из подушечек и со странным, совсем некошачьим упрямством выдерживает взгляд Фабиана.
В доме повисла напряженная тишина. Даже канарейки замолкли.
Глаза Фабиана сверкают, усы шевелятся, крючковатый нос — словно клюв орла, высматривающего добычу. Колени дрожат, и пальцы сжимаются в кулаки, будто уже вцепились в горло врагу.
Фабиан ждет.
Ждет, что кот сдастся: опустит глаза и попятится назад. Вот тут-то Фабиан ему и покажет… Но Бальтазар не шевелится. Знает, что наказания не избежать, но не пытается отступить, скрыться. Напряг каждый мускул и, готовый к нападению, ловит малейшее движение хозяина.
Они испепеляют друг друга взглядом, топорщат усы и выжидают. Но вдруг в комнату врывается Пудель, бросается на Бальтазара и опрокидывает его на спину, кверху лапами. В тот же миг Фабиан, наклонившись, цепляет коту на хвост прищепку. И вот Бальтазар кружится по комнате, пытаясь достать собственный хвост, а Фабиан разглядывает глубокую царапину на большом пальце, дует на нее, чтобы унять жгучую боль, и при этом не забывает науськивать собаку:
— П-с-с, Пудель… П-с-с…
В этот раз Фабиан был так доволен своим псом, что в награду даже не стал его мыть. Все утро угощал Пуделя сахаром, гладил ему влажную морду и приговаривал:
— Молодец, умница. Пойдем к панне Малгоше — целую плитку шоколада получишь…
Перед тем как выйти из дому, Фабиан пошел попрощаться с Бальтазаром. Он уже решил, что до вечера не снимет ему прищепку с хвоста, только зашел посмотреть, как животное себя чувствует. Увидев, что кот по-прежнему вертится без остановки, щелкнул языком и скомандовал, точно как танцующим парочкам в воскресенье:
— En avant! Быстрее, мосье Бальтазарус!..
Бальтазар закружился так быстро, что уже не разобрать было, где голова, где хвост — одно крутящееся пятно. Фабиан, хохоча, похлопал ему:
— Так, так, Бальтазарус! Отлично танцуешь… Хоть в балет отдавай…
В магазине Фабиана вялое, словно больное желтухой, солнце разлеглось на полу огромным треугольником.
Фабиан мастерил копье.
Он положил на стол молоток и резец и потуже перевязал поцарапанный большой палец, разболевшийся от работы.
А работа предстояла непростая.
В магазин заявился странный клиент. Средь бела дня по Старому городу прямо сквозь толпу пронеслась запряженная четверкой карета. Здоровенный кучер размахивал кнутом над головами покупателей и торговцев.
Карета остановилась перед антикварным магазином, и из нее вышел молодой человек в коротких детских брючках, тонконогий, как принц с дешевой фарфоровой тарелки.
Сначала он понравился Фабиану. Это был юноша с худым, бледным лицом, узкими плечами и большими ясными глазами, мечтательными и невинными — такому любые богатства можно доверить, не считая. Но молодой человек тут же начал выставлять напоказ свои познания в археологии. Фабиан пытался ему угодить, но он только отмахивался:
Исроэл-Иешуа Зингер (1893–1944) — крупнейший еврейский прозаик XX века, писатель, без которого невозможно представить прозу на идише. Книга «О мире, которого больше нет» — незавершенные мемуары писателя, над которыми он начал работу в 1943 году, но едва начатую работу прервала скоропостижная смерть. Относительно небольшой по объему фрагмент был опубликован посмертно. Снабженные комментариями, примечаниями и глоссарием мемуары Зингера, повествующие о детстве писателя, несомненно, привлекут внимание читателей.
Имя Исроэла-Иешуа Зингера (1893–1944) упоминается в России главным образом в связи с его братом, писателем Исааком Башевисом. Между тем И.-И. Зингер был не только старшим братом нобелевского лауреата по литературе, но, прежде всего, крупнейшим еврейским прозаиком первой половины XX века, одним из лучших стилистов в литературе на идише. Его имя прославили большие «семейные» романы, но и в своих повестях он сохраняет ту же магическую убедительность и «эффект присутствия», заставляющие читателя поверить во все происходящее.Повести И.-И.
Роман замечательного еврейского прозаика Исроэла-Иешуа Зингера (1893–1944) прослеживает судьбы двух непохожих друг на друга братьев сквозь войны и перевороты, выпавшие на долю Российской империи начала XX-го века. Два дара — жить и делать деньги, два еврейских характера противостоят друг другу и готовой поглотить их истории. За кем останется последнее слово в этом напряженном противоборстве?
После романа «Семья Карновских» и сборника повестей «Чужак» в серии «Проза еврейской жизни» выходит очередная книга замечательного прозаика, одного из лучших стилистов идишской литературы Исроэла-Иешуа Зингера (1893–1944). Старший брат и наставник нобелевского лауреата по литературе, И.-И. Зингер ничуть не уступает ему в проницательности и мастерстве. В этот сборник вошли три повести, действие которых разворачивается на Украине, от еврейского местечка до охваченного Гражданской войной Причерноморья.
В романе одного из крупнейших еврейских прозаиков прошлого века Исроэла-Иешуа Зингера (1893–1944) «Семья Карновских» запечатлена жизнь еврейской семьи на переломе эпох. Представители трех поколений пытаются найти себя в изменчивом, чужом и зачастую жестоком мире, и ломка привычных устоев ни для кого не происходит бесследно. «Семья Карновских» — это семейная хроника, но в мастерском воплощении Исроэла-Иешуа Зингера это еще и масштабная картина изменений еврейской жизни в первой половине XX века. Нобелевский лауреат Исаак Башевис Зингер называл старшего брата Исроэла-Иешуа своим учителем и духовным наставником.
«Йоше-телок» — роман Исроэла-Иешуа Зингера (1893–1944), одного из самых ярких еврейских авторов XX века, повествует о человеческих страстях, внутренней борьбе и смятении, в конечном итоге — о выборе. Автор мастерски передает переживания персонажей, добиваясь «эффекта присутствия», и старается если не оправдать, то понять каждого. Действие романа разворачивается на фоне художественного бытописания хасидских общин в Галиции и России по второй половине XIX века.
Книга «Шесть повестей…» вышла в берлинском издательстве «Геликон» в оформлении и с иллюстрациями работы знаменитого Эль Лисицкого, вместе с которым Эренбург тогда выпускал журнал «Вещь». Все «повести» связаны сквозной темой — это русская революция. Отношение критики к этой книге диктовалось их отношением к революции — кошмар, бессмыслица, бред или совсем наоборот — нечто серьезное, всемирное. Любопытно, что критики не придали значения эпиграфу к книге: он был напечатан по-латыни, без перевода. Это строка Овидия из книги «Tristia» («Скорбные элегии»); в переводе она значит: «Для наказания мне этот назначен край».
Роман «Призовая лошадь» известного чилийского писателя Фернандо Алегрии (род. в 1918 г.) рассказывает о злоключениях молодого чилийца, вынужденного покинуть родину и отправиться в Соединенные Штаты в поисках заработка. Яркое и красочное отражение получили в романе быт и нравы Сан-Франциско.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Собрание сочинений австрийского писателя Стефана Цвейга (1881 — 1942) — самое полное из изданных на русском языке. Оно вместило в себя все, что было опубликовано в Собрании сочинений 30-х гг., и дополнено новыми переводами послевоенных немецких публикаций. В девятый том Собрания сочинений вошли произведения, посвященные великим гуманистам XVI века, «Триумф и трагедия Эразма Роттердамского», «Совесть против насилия» и «Монтень», своеобразный гимн человеческому деянию — «Магеллан», а также повесть об одной исторической ошибке — «Америго».
Собрание сочинений австрийского писателя Стефана Цвейга (1881–1942) — самое полное из изданных на русском языке. Оно вместило в себя все, что было опубликовано в Собрании сочинений 30-х гг., и дополнено новыми переводами послевоенных немецких публикаций. В третий том вошли роман «Нетерпение сердца» и биографическая повесть «Три певца своей жизни: Казанова, Стендаль, Толстой».
Во 2 том собрания сочинений польской писательницы Элизы Ожешко вошли повести «Низины», «Дзюрдзи», «Хам».
Залман Шнеур (1887–1959, настоящее имя Залман Залкинд) был талантливым поэтом и плодовитым прозаиком, писавшим на иврите и на идише, автором множества рассказов и романов. В 1929 году писатель опубликовал книгу «Шкловцы», сборник рассказов, проникнутых мягкой иронией и ностальгией о своем родном городе. В 2012 году «Шкловцы» были переведены на русский язык и опубликованы издательством «Книжники». В сборнике рассказов «Дядя Зяма» (1930) читатели встретятся со знакомыми им по предыдущей книге и новыми обитателями Шклова.Лирический портрет еврейского местечка, созданный Залманом Шнеуром, несомненно, один из лучших в еврейской литературе.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Роман «Улица» — самое значительное произведение яркого и необычного еврейского писателя Исроэла Рабона (1900–1941). Главный герой книги, его скитания и одиночество символизируют «потерянное поколение». Для усиления метафоричности романа писатель экспериментирует, смешивая жанры и стили — низкий и высокий: так из характеров рождаются образы. Завершает издание статья литературоведа Хоне Шмерука о творчестве Исроэла Рабона.
Роман нобелевского лауреата Исаака Башевиса Зингера (1904–1991) «Поместье» печатался на идише в нью-йоркской газете «Форвертс» с 1953 по 1955 год. Действие романа происходит в Польше и охватывает несколько десятков лет второй половины XIX века. Польское восстание 1863 года жестоко подавлено, но страна переживает подъем, развивается промышленность, строятся новые заводы, прокладываются железные дороги. Обитатели еврейских местечек на распутье: кто-то пытается угнаться за стремительно меняющимся миром, другие стараются сохранить привычный жизненный уклад, остаться верными традициям и вере.