На что способна умница - [51]

Он накинулся на нее с кулаками. Она не осталась в долгу: у суфражисток она научилась приемам, умела постоять за себя, вдобавок на улицах Поплара ей не раз приходилось драться голыми руками. Нелл знала не только джиу-джитсу и лучшие способы нападения на полицейских, но и уловки, которыми пользовались в уличных драках мальчишки Ист-Энда. Правда, Билл был выше ее ростом, крепче и кипел яростью, но она все равно побеждала. Дети жались в дверях комнаты, Дот визжала, Берни плакал:

— Перестаньте! Не надо!

— Довольно! Довольно, говорю! Прекратите немедленно!

Худая рука схватила ее за локоть, костлявое плечо втиснулось между ними. Мать с силой оттащила Билла за воротник — как делала с давних пор, когда оба они были младше, чем Берни и Дот сейчас.

— Вон из дома! — Биллу досталась оплеуха. — Какое мне дело до дождя! Ступай в парк, домой к Джиму, куда угодно. И не возвращайся, пока не образумишься. Понял меня?

Билл выругался, провел ладонью по щеке — Нелл с раскаянием заметила на ней царапину, хоть и не глубокую, — и вышел. Мать напустилась на младших детей.

— Мама, мама, Нелл плачет! — воскликнула Дот.

— И вы тут еще! — закричала мать. — А ну марш в другую комнату и играйте мирно, не то надеру уши обоим!

Они исчезли за дверью. Мама порылась в кармане, отыскала носовой платок и протянула его Нелл, и та приняла, злясь на себя. Надо же, разревелась из-за проклятого Билла! Сокрушенно цокая языком, мать села к столу и начала чистить картошку вдвое быстрее, чем получалось у Нелл.

Наконец Нелл кое-как успокоилась. Она подсела к матери, протянула ей платок и пробормотала:

— Извини.

— Да ничего. — Мать сунула платок в карман. — Бог свидетель, сколько раз мне выть хотелось с тех пор, как началась эта проклятущая война! — Она начала резать картофелины на четыре части — только нож и мелькал. И вдруг решительным тоном спросила: — Ты ведь понимаешь, что Билл не нарочно, да?

Нелл пожала плечами. Билл и хотел, и не хотел ее обидеть, и она знала это. Все запуталось. И он был одновременно и прав, и нет.

Мать выпрямилась и окинула ее недовольным взглядом.

— Боже мой, детка, — воскликнула она. — Ты хоть знаешь, как я тобой горжусь? Весь мир старается сбить нас с ног, а ты не сдаешься — ведь так? Бог создал этот мир не таким, как тебе хотелось бы, и ты готова разрушить его к чертям и перестроить на свой лад, да?

Нелл заморгала. Мать никогда не говорила, что гордится ею. Ни разу. Такие разговоры она обычно не заводила. Покрикивала, распоряжалась, целовала, тревожилась, но ни словом не упоминала, что гордится.

— Понимаю, достойной дочерью меня не назовешь… — неловко начала она.

Мать присвистнула.

— «Достойной дочерью»! — повторила она. — Что же я, королева Британии какая, черт бы ее побрал? Ты моя дочь, и этого мне достаточно. А теперь ступай, найди брата и помирись с ним, слышишь?

Она подтолкнула Нелл к двери, и Нелл нехотя вышла. Дождь все еще лил как из ведра. Нелл прошла по Кони-лейн в одну сторону, потом в другую, но Билла нигде не заметила. Видно, он ушел к одному из приятелей. Как поступила бы сама Нелл на его месте.

Втянув голову в плечи и жалея, что у нее нет куртки, она торопливо зашагала к большим улицам. Под навесом у какого-то магазина вынула из кармана кисет. Он был почти пуст, но остатков табака хватило на полтрубки. Раскурив ее, Нелл затянулась и медленно выпустила дым.

Разобраться в своих чувствах ей не удавалось. К маме, Биллу, ко всему. Их было слишком много, не уместить в голове. Среди них преобладало отчаяние. Ей нигде нет места. Нигде и никогда. Встреча с Мэй подала ей надежду, побудила поверить, что где-то в мире есть такие же люди, как она. Может, это и правда, но только если ты такая, как Мэй. А если выросла в семье, как у Нелл? Никакой надежды. Если даже Билл относится к ней как к… И хуже всего, что он прав. Разве сможет она и впредь одеваться, как ей нравится, если это означает работный дом для Берни, Дот, Джонни и Сида?

Но как она могла вдруг взять и перемениться? Мысль о том, чтобы одеться как мама, в платья с нижними юбками, наполнила ее настолько острым физическим отвращением, что ее чуть не вырвало. Это же все равно что… что выйти замуж за Джорджа, или Альберта, или Робби, или за одного из парней с их улицы, да еще и притворяться, будто любишь его. Все равно что войти в Антисуфражистскую лигу и выступать с протестами против мисс Панкхёрст. Как нарядиться в немецкую форму и стрелять в отца. Немыслимо. Все это немыслимо. Никуда не денешься и ничего не сделаешь. Одно время она считала Мэй убежищем, но Мэй оказалась лишь отдушиной, за которой открывался мир, куда ей, Нелл, никогда не попасть.

Прислонившись к стене, она закрыла глаза. Вот бы умереть, возникла у нее отчетливая и ясная мысль. Ей было холодно, она проголодалась и устала как никогда в жизни. Думать о том, что придется возвращаться домой, а назавтра вставать и проживать очередной день, было невыносимо.

Ни к каким приятелям Билл не пошел. Слишком разозлился. Ссора задела его за живое. И, хоть он ни за что бы в этом не признался, его тревожило, что Нелл, пожалуй, права.

Руки в карманах он сжал в кулаки и мысленно, но яростно проклял весь мир за то, что ему всего шестнадцать — как раз в то время, когда в армию берут только мужчин от восемнадцати до тридцати восьми лет. Важно то, что происходит на континенте, и здесь, дома, он —