На бильярде играют в одиночку - [22]

— Под суд ваш сын не попадет, — буркнул Сметанников.

— Извините, Олег Васильевич, но я в свое время ради любопытства юриспруденцией интересовался основательно. Вон посмотрите — книг целая полка. И я все читал очень внимательно. Кое в чем и я разбираюсь. Вы ведь не следователь и не прокурор. Вы — инспектор. Не вам вести дело, и не вам решать.

— Я тоже кое в чем разбираюсь, — сказал Сметанников, — или вы другого мнения?

— Почему же, — немедленно ответил Денисов, — но ста процентов гарантии вы мне не дадите.

— А вам нужно именно сто?

Именно. И никак не меньше. Сын это мой.

Сметанников задумчиво постучал карандашом по сжатым губам.

— Нельзя эти дела на проценты мерить. Да и не в процентах вовсе суть.

— Приятно было поговорить, — вежливо произнес Денисов. — Очень признателен вам за визит.

— Зря вы так, — сказал Сметанников.

— Мне остается только извиниться за доставленное беспокойство, — Денисов натянул салонную улыбку и поклонился. — Я человек простой. Решил по глупости, что наша милиция нам поможет.

— Напрасно. — Сметанников спрятал карандаш, потрогал свои жесткие белые волосы и встал. — Лишнее это.

— Пап, не надо, — робко сказал Пашка.

— Не надо так не надо, — охотно подхватил Денисов. — Если что — вы заходите, милости просим. План по тунеядцам, например, надо будет выполнить, так я всегда к вашим услугам…

Сметанников хотел что-то сказать, но передумал, махнул рукой и пошел к двери. Денисов следовал за ним, пытаясь придумать напоследок что-нибудь особенно язвительное, но запал уже миновал, остались лишь горечь да усталость.

На пороге Сметанников остановился и без труда удержал дверь, которую Денисов силился за ним захлопнуть.

— Вартана я ненавижу не меньше вашего… А может, и больше. Но пока все молчат, ему бояться нечего. Это вы понимаете?

— Понимаю, — устало проговорил Денисов. — Но жизнью сына играть не позволю. Ладно, хватит. Я сам свою проблему решу.

— Примете его условия?

— Не ваше дело.

— Берегитесь! — сказал Сметанников. — Условия могли уже измениться. Но узнаете вы об этом в последний момент.

— О чем это вы? — недоверчиво скривился Денисов.

— Вартан очень мстителен. Обид не забывает и врагов своих наказывает жестоко. Может так случиться, что вы и денег лишитесь и… В общем, будьте осторожны. А лучше всего ставили бы меня в известность…

— Вы что, охрану ко мне приставите? — перебил Денисов. — Нет? Ну тогда до свидания.

На диване сжался комочком Пашка, смотрел на отца своими подбитыми глазами, в которых совсем уже не оставалось надежды. Денисов открыл шкаф, достал новую голубую рубашку и с хрустом порвал целлофановую упаковку.

— Без меня дверей никому не открывай. Понял? Никому. И трубку не поднимай.

— Ты куда, пап?

Денисов сделал веселое лицо.

— Все будет нормально, Паша!

Деловые встречи Валентин всегда проводил в ресторане Дома архитектора. Туда и пришлось идти Денисову. Он торопился сам и торопил Валентина — сегодня Денисову предстояли еще две встречи. Следующая — в «академии». Впрочем, и Валентин не имел намерения затягивать решение вопроса, и уже через десяток минут Денисов катил на такси в сторону парка, придерживая на коленях чемоданчик-«дипломат» и футляр со своим лучшим кием.

К этому часу бильярдный зал был прокурен настолько, что свет от верхних ламп опускался на столы дымными конусами. Увидев Денисова еще на пороге, маркер Корней двинулся было к нему, слегка припадая на ногу, покалеченную на фронте, но Денисов остановил его жестом и прошел к дальней стене, где на скамье рядом с огрызком бутерброда сидел совершенно пьяный Поэт.

Поэт долго и сурово смотрел на Денисова, пока не осознал в полной мере факт его присутствия.

— Ге-еоргий, — сказал он. — Са-адись. Мы с тобой сейчас сыграем.

— Не сейчас, — возразил Денисов, шаря взглядом по залу. — Ты чего так натрескался?

— А у меня праздник, — ясно выговорил Поэт оправдательную фразу. — Но-овый сборник запущен в печать.

И неожиданно добавил:

— С-суки!

— Почему? — машинально спросил Денисов, продолжая поиски того, ради которого сюда и пришел.

— Просто суки, — сказал Поэт вновь очень трезво. — Половину велели заменить. Или, — он шумно набрал воздух и рявкнул, — уб-брать!

— Заменил?

Поэт повернул к Денисову голову и сфокусировал взгляд на его лице.

— Ко-онечно. У меня стихов много. Не хотят. Черт с ними! Им «На смерть товарища» не надо. Ска-азали: нас непр-равильно поймут. А я вовсе не про Высоцкого. Оно у меня десять лет назад писано. Я ж его Саше Галичу посвятил. Н-но им не объяснить. Да и объяснять не-ельзя.

Он подобрал с огрызка бутерброда колбасу, задумчиво сунул в рот, потом выплюнул и подтвердил:

— Суки!

Денисов наконец увидел того, кто был ему нужен. За левым дальним столом. Тот тоже увидел Денисова и легонько отсалютовал ему кием. Денисов повел глазами: маркер стоял рядом.

— Корней, кто там с Бурнашом играет?

Корней близоруко приложил ладонь козырьком ко лбу, всмотрелся и пренебрежительно махнул рукой.

— Так, никто.

Возьми у него место, — Денисов достал из кармана свертку купюр и сунул Корнею, который немедленно захромал в противоположный конец зала.

— Выпьем, — неожиданно предложил Поэт.

В этот момент он держался за скамейку обеими руками и пристально смотрел прямо перед собой в пол.