На берегу неба - [50]
За кустами зарокотал мотор грузовика. «Слава богу, – подумала. – Уезжаем отсюда». Мучительно захотелось обратно в город, где был горячий душ и Мальцев с его наивной, но трогательной опекой.
Она собрала миски и поднялась наверх. Мужчины ждали ее у машины.
– Поехали? – спросил Сашка, взглянув на чистую посуду.
– Домой? – невольно вырвалось у нее.
– Нет, – сказал Шварц. – Сперва в устья́ спустимся, там поглядим.
Она почувствовала, что не выдерживает.
– А чего глядеть-то? – выпалила с неожиданным раздражением. – Какого черта ловить в такую погоду?
Шварц усмехнулся. Николай выругался и сплюнул через плечо:
– Так и сглазить недолго…
Она поняла, что ляпнула что-то не то. Словно порвалось что-то: Сашка дымил в кабине, молчал, как пень. От вчерашней его грубоватой игривости и следа не осталось. Она приготовилась терпеливо вытерпеть это испытание окуриванием и молчанием, но через некоторое время Сашка сам спросил – не то обиженно, не то разочарованно:
– Надоело с нами, что ли?
– Нет, – сказала она. – Просто устала. И не увидела ничего.
– Как это «ничего»? Все ты увидела.
– Что?
– Что надо.
Из леса дорога вывела на сильно заболоченную, поросшую диким шиповником равнину. Повсюду перламутром отраженного неба блестела вода. Вот-вот, казалось, пойдет дождь. Она закрыла глаза, чтобы не потеряться в этом однообразии. Сашка упорно вел буксующий и задыхающийся грузовик к краю земли – голому песчаному гребню, за которым сквозило унылой пустотой серое небо. Когда он достиг цели, ветер из-за гребня ударил по стеклам кабины мелким песком. Она открыла глаза. Перед нею был океан. С тяжелым гулом волны разбивались о черный пляж, заваленный грудами белых, как кости, веток. Над океаном низко шли тучи, добавляя мрачного торжества музыке серых волн, которые били в берег неторопливо, но с такою спокойной силой, что под ними вздрагивала земля.
– Повезло нам! – опять заорал Сашка весело. – Тихо сегодня! А то б не проехали, до самых колес волна добивает!
Страшно было спокойствие океана. Она подумала, что если бы вдруг его волны подступили к крымским берегам, то любимые ею набережные, кофейни, виноград у мансарды, резные зеленые тени, улитки и даже та одинокая скала, где мальчик Олег всю ночь по-своему признавался ей в любви, – все это в один день было бы смято, выстужено, замыто черным песком…
Они поехали по прибойке, но на этот раз недолго: пляж рассекала река.
– Ну вот, – сказал Сашка, заглушая мотор. – До устьёв добрались. Отсюда к дому двинем…
Снаружи был ветер. Там, где река вливалась в океан, на мутных волнах качались чайки. На противоположном берегу Лена заметила домик – тоже черный, почти сливающийся с бесконечными песками побережья. Рядом с домиком стояла какая-то расплющенная гусеничная машина, каких она прежде не видела. Людей не было.
Все выбрались из грузовика. Шварц достал бинокль и со своею почти комичной серьезностью принялся разглядывать другой берег в бинокль. Ей было холодно и хотелось есть.
– Э! – позвал вдруг Шварц.
– А? – отозвался Сашка.
– Приготовьтесь-ка к работе.
– А что там? – спросил Николай. – Опять в Озерной ловят?
– Двумя сетками нерку берут.
Она ничего не могла понять, и, даже когда прыгающим, выпуклым глазом бинокля поймала трех человек, копошащихся у воды под тем берегом, ей все неясно было: они кто – браконьеры, что ли?
Все совершалось непонятно и до странности медленно. Сашка сплевывал, хлопал себя по карманам, проверяя, положил ли в комбинезон сигареты и спички; Николай, надев болотные сапоги, принялся грызть сухарь. На том берегу тоже никто особенно не беспокоился. Трое долго и бестолково топтались на песке, но потом один из них, в оранжевом, с явной неохотой вошел в холодную воду реки и стал вытягивать из воды какие-то веревки.
– Снимают сетку, – отобрав у нее бинокль, сообщил Шварц.
Сашка перестал, наконец, ощупывать себя и подошел к нему ближе.
– Ты думаешь что? Лодку надувать будем? Снесет ведь в океан…
– Унесет к чертовой матери, – подтвердил Шварц. – Если на лодке, то выше соваться надо, километра на полтора.
– А ты дай ракету, – посоветовал Сашка. – Мурзилка, он пугливый, пришлет вездеход.
Шварц дал ракету.
Она неярко погорела над рекой и погасла, никем, кажется, не замеченная на том берегу. Шварц, однако, продолжал смотреть в бинокль.
– Сам поведет, – сообщил он, наконец.
– Кто?
– Мурзилка, бригадир ихний.
– А почему «Мурзилка»? – спросила она.
– Да потому что он такой… замурзанный весь, – встрял Сашка. – Драный, как старый мишка плюшевый…
Николай повел на Сашку желтым глазом.
– Ну ты даешь… Фамилия у него Мурзин. Александр Максимыч Мурзин, тебе тезка. Ты человека брать собрался, а как зовут – без понятия?
– Не боись, без фамилии разберемся, – хохотнул Сашка.
Между тем вездеход – плоская коробочка на гусеницах – задымился на том берегу и, совершив какой-то нелепый маневр, плюхнулся в реку, сразу уменьшившись наполовину. Издалека, перекрывая плеск воды, донесся натужный, почти жалобный вой его мотора.
