На берегу Днепра - [14]

…Поздно вечером парашютисты окружили этот дом. Они бесшумно сняли часового, и Сидоров поставил у каждого окна своих автоматчиков. Затем он еще раз осторожно осмотрелся по сторонам и, остановив свой взгляд на Каурове, тихо сказал:

— Пойдешь со мной. Кухтин, Шахудинов, Угрюмов и Удальцов, тотчас же следом зайдете. Остальные останутся здесь.

Сидоров и Кауров осторожно поднялись на крыльцо. Парадная дверь была открыта. Ощупью они нашли другую дверь, ведущую в квартиру, и, открыв ее, смело вошли в горницу. Немецкие офицеры и женщины, улыбающиеся и довольные, сидели за столом, держа в руках наполненные вином бокалы.

— Хендэ хох! — громко крикнул Сидоров.

В доме наступила тишина. Но уже в следующее мгновение она была нарушена: кто-то, видимо с испуга, уронил бокал. Упав на пол, он прозвенел серебром и разбился на мелкие части. Затем снова стало тихо.

— Руки вверх! — уже более грозно скомандовал Сидоров.

Побледневшие гитлеровцы переглянулись. Потом вверх поднялось восемь пар рук и столько же неподвижных испуганных глаз уставились на взволнованное лицо советского солдата и спокойно стоявшего с ним рядом человека в форме гитлеровского офицера. На них, не совсем еще представляя, что произошло, смотрели пять офицеров, две молодые немки и одна русская девушка.

Тихо скрипнула входная дверь. В дом вошли Угрюмов, Кухтин, Шахудинов и Удальцов.

— Разоружить и связать! — властно приказал Сидоров.

Солдаты торопливо вывели из-за стола офицеров, начали связывать им руки.

Сидоров отодвинул стул, шагнул к одному из гитлеровцев, но тот вдруг ударил кулаком по подвешенной к потолку керосиновой лампе.

Стекло разлетелось, но сама лампа каким-то чудом удержалась на крючке и даже не погасла. Описывая над столом круги, она качалась из стороны в сторону, бросая по стенам потемневшей комнаты причудливые тени.

Женщины истерично вскрикнули. Сидоров с размаху ударил кулаком эсэсовца по голове и сбил его с ног. Затем подскочил Удальцов.

— Веди всех в балку. Там меня подождете. Все идите! Со мной останутся Угрюмов и Кауров. Надо же узнать, кто это такие, — и Сидоров движением руки указал на женщин.

При этих словах молодая, лет восемнадцати, русская девушка беспокойно забегала по комнате глазами. Алексей заметил это и немедленно же осмотрел остальные комнаты. Но там никого не оказалось. Он вернулся в горницу.

— Кто хозяин дома?

Женщины промолчали.

— Я спрашиваю: кто хозяин этого дома? — более громко повторил Сидоров.

Девушка робко ответила:

— Бабушка моя хозяйка.

— А где она?

— Вон там, — так же робко и тихо ответила она, указав кивком головы на кровать.

Сидоров перевел взгляд и только тут заметил торчащие из-под кровати ноги, обутые в старые, рваные опорки. С перепугу старуха залезла под кровать и лежала там ни жива ни мертва. Когда она проявила такую прыть и как это ей удалось, никто не заметил.

— А ну-ка, бабушка, вылазь! — заглядывая под кровать, сказал ей Сидоров.

Старуха не двигалась. Тогда Сидоров приказал Угрюмову извлечь ее оттуда.

Перепуганная, ничего не понимающая, хозяйка дома тупо уставилась на одетого в немецкую форму Каурова и вдруг заголосила на весь дом:

— Да голубчик ты мой, родненький! Да не убивай ты меня, пожалей, старую.

— Тсс! Бабушка! Не шуми. Никто тебя убивать не будет. А вот скажи-ка лучше, кто это такие, что за народ? — спросил Сидоров.

— Да миленький ты мой, да почем я знаю? Пришли, заняли дом и живут себе. Не знаю я их, вот истинный крест, не знаю. Всякие здесь ходят, не поймешь, кого и слушаться-то.

— А ведь я, бабушка, солдат Советской Армии.

— Ась! — вскрикнула она, и в ее выцветших глазах сверкнул огонек радости. Но тут же она усомнилась и нараспев протянула: — Шуткуешь, милый, шуткуешь.

— Зачем же? Правду говорю. Ну ладно! Что это за женщины? Откуда они?

— Это внучка моя. Сиротка.

— Так. Ну, а вот это кто такие? — Сидоров снял фуражку, погладил рукой свои кудри.

— А это приезжие. Офицерские жены они.

— Немки?

— Да, кажись, немки. По-нашему говорить не умеют.

— Понятно! — сказал Сидоров, внимательно рассматривая внучку старухи. — А вот теперь, бабушка, скажи мне, зачем же ты свою внучку развращаешь?

— Неправда! — подала голос девушка. — Я не хотела, меня насильно усадили за стол. — И она заплакала.

В коридоре послышались шаги. В комнату вбежал часовой.

— Надо уходить! — торопливо сообщил он. — По дороге — развод.

Сидоров вскинул руку, посмотрел на часы.

— Пошли, товарищи! А ты, бабушка, со своими молодухами сиди смирненько. На улицу не выходи. Там, у выхода, мы мину заложили. Если только откроете дверь, весь дом на воздух взлетит. Понятно? — И он вышел, плотно прикрыв за собой дверь.

Сидоров, конечно, никакой мины не заложил. Он сделал другое. Найденным в коридоре ломом подпер снаружи дверь, затем, тихо выйдя за калитку, скрылся в темноте.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

1

Три ночи подряд с Большой земли в Яблоновский лес прилетали самолеты. Они сбросили десантникам запакованные в специальных мешках боеприпасы, продовольствие и снова улетели. Жить в лесу стало немного веселей. Появились патроны, появился и табачок.

Но не могут разделить этой радости раненые солдаты. Их набралось уже порядком.