— Дьякон?! Куда ж ты!.. Домой зовут…
Дьякон сдвинул с отмели лодку, разогнал её, купая в воде сапоги, вскочил на корму коленом, и лодка торопливо, сердито зашипела носом.
— Дья-ка-ан! — скрипел голос, и слышно было, что у женщины не хватает передних зубов. — Дзя-дзя-кан! Ужи-ны-ныть!..
Дьякон вырос в тумане гигантскою тенью, загремел вёслами. Кто-то, в мантии, взмахнул над лодкой длинным мечом, и, вздрогнув, с оттяжкой — в два такта — застучали уключины.
— Нехорошо? — сказал Захар вопросительно. — Вот нехорошо!.. Страм!..
На амбаре закувякал сыч.
По горе гремела телега. Ехали по сухой, убитой дороге, за церковной оградой, а колёса стучали в тумане над озером, и так же, минуту спустя, над водой заскрипела ось.
Высоко, в небе должно быть, родился ветер. Туманные тени над озером колыхнулись, дрогнули, заметались, и туман стал уползать, обнажая плоскую спину залива, словно кто-то скатывал с озера валиком серый пушистый войлок.
Земский поднялся на ноги, ёжась от сырости, обдёрнул жилет и взялся за саквояжик.
— Барин!.. — сказал Захар нерешительно.
Земский обернулся.
— Барин!.. — повторил Захар чужим трусливым плачущим голосом. — Ваше благородие!.. Господин земыскай!..
— Чего тебе?
— Господин земыскай!.. Явите Божеск… милость! — Захар снял шапку и, сидя, поклонился в землю. — Не ради меня… ради Бога!.. Дозвольте спросить… Дровец бы?.. А?.. самую малость… Хворосту…
Земский посмотрел на Захара, поморгал и ответил:
— Что ж?.. Пожалуй… Почисть!..
— Дай тебе Бог, Царица Небесная! — Захар опять поклонился в песок. — Не даст лесник-то… Записочку бы?.. Я… Марью Федотьевну-то вот этакой знал… — Захар показал на вершок от земли.
— Гм?.. Ладно, — сказал помещик. — Я скажу… Я у батюшки записку оставлю.
Захар опять поклонился. Потом надел шапку, шмыгнул носом и сказал прежним степенным голосом:
— Кошелёчек-то тебе отнести? Ай даром?..
— Не надо, — сказал земский. — Я сам.
Он щёлкнул портсигаром, чиркнул спичкой и зашуршал лопухами.
Захар потоптал головёшки, засыпал песком, потом пошёл к удочкам.
Он подтянул лески, высморкался в воду, долго ёрзал по песку задом, отыскал старое место с насиженной ямкой, свесил брови и бороду и опять словно уснул над водой, обхватив руками колени.
Валик тумана уползал к горизонту.
Вот из-под него вынырнула лодка.
Дьякон далеко в озере…
Вот задрожал под туманом, в воде, мерцающий ломтик. Дьякон размазал ломтик веслом, и у лодки выросли серебристые крылья и сзади зазмеилась янтарная дорожка.
Туман ушёл, и на смену ему с неба сползла на озеро разноголосая тишина.
Тина шепталась в камышах. Где-то высоко висели немые звенящие звуки. Тонким ножичком резала воду узкая отмель — там невидимкой копошились кулички и тихонько посвистывали, словно кто-то водил под сурдинку бородкой смычка по тоненьким струнам.
Лодки почти не видать…
У самого горизонта, в серебристой дорожке месяца, перебирает лапками чёрный паучок.
Исчез и он.
1911
