На берегах Гудзона - [59]

* * *

Придя домой, он нетерпеливо просмотрел почту, надеясь, несмотря ни на что, получить письмо от Крегана, но не нашел ничего, кроме нескольких газет и счета от портного.

Он заглянул в объявления, напечатанные в его враге «Бритон», и прочел следующее:

«Нужен химик. Предложения адресовать на заводы Кардифа».

Повинуясь внезапному импульсу, О’Киффе вызвал по телефону своего друга, известного химика Крэйна.

— Вы, Крэйн? Скажите, не согласитесь ли вы оказать мне услугу? На Кардифских заводах нужен химик. Попытайтесь получить это место. Хорошо? Я вам все объясню. Приходите ко мне сегодня вечером, я буду дома.

* * *

В течение целых часов О’Киффе, шагая взад и вперед по комнате, пытался привести в порядок свои мысли и найти какую-нибудь нить, которая бы помогла ему выпутаться из этого лабиринта. Единственной непреложной истиной, на которой зиждилась его теория, была безусловная невиновность Аллана. И эта истина служила ему исходным пунктом. После двух часов размышлений к этой единственной истине прибавилась еще одна: «Винифред Кардиф также невиновна». Но кто же виновен?

Единственное более или менее обоснованное подозрение касалось доктора Торнтона. Но можно ли подозревать врача только потому, что в его аптечке имеются сильно действующие яды? Какая глупость! С таким же успехом можно назвать убийцей торговца оружием потому, что в его лавке имеются револьверы. В памяти О’Киффе еще раз встал плрхо освещенный кабинет врача, колеблющийся огонек папиросы, указывающий на то, что рука мистера Торнтона дрожала. Потом ему показалось, что он снова видит голубые лучи.

Ерунда, это, вероятно, был оптический обман. Но его рука! Ведь, он в течение нескольких минут не мог шевельнуть правой рукой. Однако, это тоже можно приписать обману чувств, вызванному нервным переутомлением. Но почему была парализована правая рука, как раз та, на которую упал голубой луч?

Под утро О’Киффе заснул в кресле, положив голову на стол. Ему снилось прелестное девичье лицо, улыбавшееся ему своими веселыми серыми глазами, но внезапно в то время, как, совершенно очарованный, он любовался этими чудесными чертами, в прекрасных серых глазах появилось выражение смертельного испуга, из алых губ вырвался крик ужаса, и вдруг репортер увидел, что это лицо не молодой девушки, а бледное изможденное и измученное лицо его друга, Аллана Крегана.

ГЛАВА V Пропавшие бумаги

Несколько дней спустя Джон Гэй явился в Бриар- Манор для того, чтобы переговорить с Винифред. По его просьбе, она приняла его в библиотеке.

Гэй присел к письменному столу и принялся просматривать бумаги. Через некоторое время он спросил:

— Здесь как будто не хватает некоторых важных документов. У вас больше нет никаких деловых бумаг?

— Нет. Это все. А чего здесь не хватает?

— Я не могу вам этого объяснить, мисс Кардиф. Эти бумаги содержат деловые тайны.

Он нахмурился.

— Быть может, документы эти находятся в банке?

— Это мало вероятно: мистер Кардиф имел обыкновение хранить их здесь.

И он снова безрезультатно обыскал ящики письменного стола.

— Я очень рада, что вы согласились стать во главе нашего завода, мистер Гэй, — сказала Винифред. — Мысль об этом внушает мне спокойствие и уверенность в том, что все будет в порядке. Я ведь ничего не смыслю в делах.

— Я надеюсь, что вы научитесь в них разбираться, — ответил он. — Вы не должны забывать, что, являясь собственницей заводов, вы несете ответственность за каждого из семисот занятых на них рабочих.

Она удивленно взглянула на него.

— Я знаю. Аллан… мистер Креган часто говорил со мной об этом. Не находите ли вы, что нужно внести какие-нибудь изменения в наши порядки?

Он печально улыбнулся:

— Какое-нибудь. Милое дитя, — простите меня, что я вас так назвал, мисс Кардиф, — в сущности следовало бы изменить все без исключения. Продолжительность рабочего дня, заработную плату и все остальное. Однако, я захожу слишком далеко. Но одно вы действительно могли бы провести в жизнь: не применять детского труда.

Она изумленно взглянула на него.

— Но, ведь, мы его не применяем.

— Нет. Это не совсем так. Правда, родители заявляют, что их дети уже старше пятнадцатилетнего возраста и только кажутся моложе своих лет. В действительности же у вас работает около двадцати детей в возрасте до 12 лет.

— Неужели родители могут быть так жестоки?

Он как-то странно взглянул на нее.

— Знаете ли вы, что такое голод, не тот голод, который вы чувствуете перед обедом, но тот мучительный голод, который испытывают несчастные, не имеющие куска хлеба? Знаете ли вы, что значит дрожать от холода в нетопленой комнате, потому что ее нечем отопить? Вы говорите о жестокости родителей, мисс Кардиф. Но что же им делать? Войдите в квартиры этих людей, присмотритесь к нищете, к ужасной нищете, в которой живет пролетариат. И когда вы там побываете, вы вряд ли сможете говорить о жестокости. И вы поймете, кого или, правильнее говоря, что следует назвать жестоким.

Бледное лицо Гэя с резко очерченным ртом и мечтательными нежными глазами покрылось краской. Его низкий голос и мягкое ирландское произношение производили на Винифред потрясающее впечатление. Она взглянула на него блестящими глазами.