На белом свете. Уран - [97]

— Стешка, неужели ты выйдешь за него?

— Какое тебе дело? Я вольна делать все, что захочу… Приходи к Кутню на свадьбу! — Стешка пробежала через полосу света и исчезла в темноте.

Спотыкаясь, она шла по пахоте. За ней неотступно следовал верный Гнедко. Из-за леса выкатился поздний месяц и выплеснул на землю бледное сияние. Стешка оглянулась: вдалеке виднелся трактор. Остановилась, прислушалась: может, Платон ищет ее по полю? «Я здесь», — беззвучно шептала она, надеясь, что он позовет.

Поле молчало.

Стешка подошла к своей стоянке, бросила хворосту на задымленные головешки, подожгла: увидит, может, и придет. А если придет, то что скажет ей? Он не оставит Наталку.

Хворост догорел, и высокий огненный столб будто растаял в тумане.

Платон не пришел.

Стешка, не раздеваясь, упала на свою постель и горько заплакала. Почему он не пришел? Пашет поле и не думает о ней. Пусть окаменеет та земля и выщербятся лемехи, чтоб никогда не смог он вспахать поле, где остались ее следы к нему…

Он еще пожалеет, что отрекся от ее любви, будет проклинать себя, что в эту ночь не остановил ее… Не будет ему покоя, когда увидит ее с Дмитром веселую, счастливую. Стешка напрягла все свое воображение, чтобы увидеть себя счастливой…

30

Запас фантазии у Олега Дыньки катастрофически иссякал, а Макар Подогретый каждое утро, забежав почитать директивы, спрашивал:

— Есть инициатива?

— Нету, — прятал глаза в бумаги Дынька. — Уже все, что можно было, сделали, Макар Олексиевич. Портреты нарисовали, плакаты и лозунги повывешивали, флажки в каждой бригаде есть, книги Светлана с Наталкой развозят, да еще и торгуют всякой всячиной…

— Мало, Дынька. Нас с тобой на то и избрали секретарями, чтобы мы приятное людям делали, — сказал Подогретый.

— Бабке Ковалихе хату покрывают. Сам сегодня был. Путевку для Нечипора Ивановича обещали на осень, школу ремонтируют, — докладывал Олег.

— Это все хорошо, а ты когда в поле был?

— Позавчера в огородной бригаде лекцию о любви и дружбе читал…

— А то, что наши комбайнеры по две нормы каждый день выполняют, знаешь? Платон с Максимом уже, наверное, на первом месте в области. Кому об этом известно? Никому, потому что они и сами не знают. Вот тебе, Дынька, цифры, садись напиши в областную газету. — Подогретый дал Олегу блокнот. — Только напиши о них красиво, душу вложи.

— Напишу, Макар Олексиевич, — пообещал Дынька.

— А ты того, стихами можешь? Напиши, Дынька, стихами, чтобы петь хотелось. — Макар и не сомневался в способностях Олега. — И о Снопе старом напиши.

— Я стихами никогда не пробовал, — с сожалением признался Олег.

— Попробуй! Это очень партийное дело, Дынька. Мы сейчас выходим в районе по уборке и по хлебосдаче на первое место. Вот что наши хлопцы сделали! И не забудь написать, что сегодня в тракторной бригаде было собрание и мы приняли в партию Юхима Снопа и Петра Бондаря. Пиши, Дынька, а я потом печать поставлю на стихах.

Дынька закрылся в сельсовете, завесил газетой окно, взял тетрадь, послюнил карандаш и написал: «Стих». Через два часа на бумаге появилась первая строчка: «На полях гудят комбайны». До обеда Олег сгрыз половину карандаша, но не написал больше ни одного слова. Вечером Макар Подогретый долго стучал в дверь, пока наконец Дынька открыл ее.

— Написал?

— Написал.

— Читай.

Дынька встал посреди комнаты и торжественно продекламировал:

Комбайни на полях гудуть,

Хлопці по дві норми дають…

— Почему замолчал? — спросил Макар.

— Уже все, — промолвил Дынька. — Цифры не влезают в стих…

— Не умеешь столбиком, так пиши в рядочек, — посоветовал Подогретый. — Жаль, мне хотелось, чтобы так, как в песне, было. Учился ты, Дынька, в школе, секретарем сельсовета работаешь, депутатом тебя избрали, а стихи написать не можешь… Чтоб к утру была мне статья.

Мирно спала Сосенка, не ведая, что ночь, в которую взялся Олег Дынька за перо, станет для нее исторической. Собственно, об этом не думал и Дынька. Он просто выполнял приказ Подогретого: на двух листках ученической тетради описал, как работает комплексная бригада Нечипора Снопа. На бумаге было больше цифр, чем слов, но Дынька по опыту знал, что вышестоящие организации любили цифры.

Утром Макар Подогретый заверил написанное печатью и велел Ивану Лисняку проследить, чтобы письмо было отправлено немедленно. Именно в этот день в область ехал начальник почты, и Лисняк передал ему конверт.

И вот наступила вторая ночь. В конторе колхоза прозвучали настойчивые, длинные телефонные звонки. Из области добивались Сосенки корреспонденты газет и радио. Из Косополья позвонил Бунчук и приказал посыльному доставить к телефону Коляду и Подогретого — живых или мертвых. Корреспонденты требовали Нечипора Снопа, Гайворона и Дыньку. Встревоженный посыльный через полчаса приконвоировал в контору перепуганного Никодима Дыньку, а сам побежал за Колядой.

Дынька взял трубку и услышал:

— Алло, здравствуйте, товарищ Дынька! Статью получили. Сегодня даем в номер на первую страницу, сто пятьдесят строк! Сверху на шесть колонок — шапку. Слышите?! Чтобы бросалось в глаза и все знали… Алло, алло! Товарищ Дынька! Дынька! Станция…

Старый Дынька, смертельно перепуганный, пошатнулся и сел на лавку. Он хотел удрать, но ноги не слушались… «Пропал!» — мелькнула мысль. Уже и там узнали о шапке, а сколько лет прошло…