На белом свете. Уран - [80]

— Девятьсот восемьдесят семь…

— Чтоб ты треснул! — сквозь слезы пожелал Васько старому чугуну.

— Тысяча…

— Это такой чугун, что его электроплитка не берет.

— А может, плитка испортилась?

Васько поставил чугун на пол, и все склонились над плиткой. Черная пружина-змейка была холодной. Васько щелкнул выключателем — лампочка загорелась. Штепсель и розетка исправные, а плитка не хотела подавать никаких признаков жизни.

— Ну и брехун же ты, Васько, — откровенно высказал свою мысль о собственнике плитки рыжий Алик по прозвищу Коза.

— А может, плитку треба окунуть в чугун? — несмело предложил Тимко Чемерис, самый меньший из верных ординарцев Васька в военных набегах на бахчи.

— Дурак ты, — не очень деликатно охарактеризовал Тимка рыжий Алик Коза, поставив под сомнение умственные способности семилетнего ординарца.

— Сам ты дурак, — с достоинством ответил Тимко и встал возле мисника в воинственную позу.

— А ну еще раз скажи! — зачем-то пожелал Алик, подняв плечи и наклонив голову. Два рыжих вихорка в самом деле напоминали рожки козы.

Собрав все свое мужество, Тимко выпалил:

— Ты глупая коза. О!

Только бой мог спасти сейчас славное имя Козы. И он бросился на Тимка. Неизвестно, чем бы закончилось это единоборство, если б не трагическое стечение обстоятельств. Коза прыгнул, чтобы занять боевую позицию, но попал одной ногой в чугун и рухнул на пол. Хлопцы шарахнулись в стороны и разразились хохотом, а Коза лежал в луже, чувствуя, как набухают от воды его штанишки.

Тимко воспользовался этим, что, конечно, не делало ему чести, и под хохот хлопцев добил своего противника.

— А Коза набурил в штаны! А еще в четвертом классе!

Коза не мог промолвить ни слова. Ведь зря сейчас доказывать хлопцам, что заявление Тимка есть грубая провокация, недостойная славного товарищества и честного поединка. Он больше всего боялся, что к его прозвищу Коза теперь прибавится еще одно… А уж если хлопцы нарекут — навсегда. А тут еще, как назло, в хату вошла Наталка и тоже, будто маленькая, начала смеяться. Алик хотел было выскользнуть в дверь, но Наталка задержала его.

— Неудобно парубку бежать по селу в мокрых штанах. Снимай и забирайся на печь, — посоветовала она.

Пока Алик возился на печке, сбрасывая самую главную часть своего туалета, Васько с грустью рассказывал Наталке о неудачном эксперименте с плиткой. Наталка рассмеялась:

— Эх вы, электрики! Да ты же включил ее в розетку для радио! Черненькая — для радио, белая — для плитки.

Наталка воткнула штепсель в белую розетку, и пружина-змейка покраснела…

А на второй день Наталка привезла из кооперации телевизор. Надо сказать, что граждане Сосенки то ли из-за чрезмерной бережливости или по каким-то другим причинам не очень часто тратили такие деньги на подобные вещи. Поэтому сия новость не могла пройти незамеченной, тем более что дружки Васька разнесли ее по всему свету. Не секрет, что их сообщения сопровождались одинаковыми требованиями, высказанными в той или иной форме в зависимости от характера и настроения родителей.

— Вот если б нам, мам, телевизор! Все показывают, как в кино.

— Так возьми вон, сынок, гроши в шкатулке и сбегай купи.

— Да тут же только семь рублей…

— А сколько тебе треба?

— Двести…

— Тогда, сын, не для нас это кино.

— Тату, дайте двести рублей.

— Что, жениться надумал?

— Скажете такое! Телевизор куплю.

— Что?!

— Тату, ты не хочешь телевизор купить?

— Хочу.

— Так купи.

— Ладно.

— Когда?

— Да в воскресенье. Корову продам — и купим. Добре?

— Гы-гы…

Не очень обрадовался и Платон, увидев в хате телевизор.

— Мы с тобой не такие уж богатые, Наташа. Я еще не заработал на него.

— Мне отец оставил деньги. — В глазах Наталки погасла радость. — Это же не роскошь, Платон, а обыкновенная необходимость в семье.

Платон ничего не ответил жене. Он молча ел борщ, а Васько не мог понять, почему брату неприятно, что Наташа купила телевизор. Пообедав, Платон нетерпеливо посмотрел на Васька, который громко читал инструкцию о пользовании телевизором, и позвал Наташу в другую комнату.

— У тебя какие-то неприятности? — Наташа провела рукой по небритому лицу Платона. — Опять с Колядой ругались?

— Нет. Меня оскорбила ты…

— Я?

— Ты. К тебе приходила Христя?

— Жена Горобца? Приходила. И Меланка приходила. И…

— Почему же ты свои мысли доверяешь не мне, а чужим?

— Я не пойму, о чем ты говоришь? — растерялась Наташа.

— Ты сказала Христе, что не хочешь со мной регистрироваться. Сказала?

— Ну и что? Разве для любви необходима загсовская печать?

— Нет, но я не хочу, чтобы обо мне и о тебе плохо думали! Не хочу, чтобы о нас говорили, что мы «сбежались», как на станции, что я тебя «подцепил», что…

Платон не договорил — в комнату вбежал Васько и, заслонив Наталку своей худощавой фигуркой, зашептал:

— Не кричи на нее… не кричи.

Платон взял фуфайку и вышел из хаты.

— Ужин возьми, ведь на всю ночь идешь! — крикнула вслед Наталка.

Не вернулся.

— Почему он кричал на тебя? — спросил Васько.

— Он не кричал, Вася, — улыбнулась Наташа.

— Я слышал, — Васько помолчал, а потом посоветовал: — Так распишись с ним… И свадьба пусть у нас будет. Музыка и дружки.

Наталка крепко прижала к себе Васька и неожиданно весело сказала: