На белом свете. Уран - [76]

— Где ты был так долго? Я ждала и уснула…

— Ты устала. Я перенесу тебя…

— Не надо, я сама, Платон. Сама, не надо…

— Хорошо, что ты приехала…

— Погаси свет, погаси. — Наташа еле шевелила пересохшими губами.

24

Никогда так не спится на рассвете, как в двадцать три года… Кажется, только закрыл глаза, и уже будят. Ничего б не пожалел, лишь бы еще часок подремать.

— Дмитро, вставай, — затормошила Меланка агронома, — солнце уже взошло.

— Ой, Меланка, еще немножко, — простонал Дмитро, натягивая на голову одеяло.

— Иди в поле, а то опять будут тебе глаза колоть… Гайворон уже давно пошел, и жинка молодая не удержала.

Дмитро поднялся и стал бродить по комнате, натыкаясь на стулья, как слепой котенок. Одевался медленно, ворчал, будто старый дед.

— Какая ж это тебя держала до третьих петухов? — поинтересовалась Меланка, сливая холодную воду на шею Дмитра.

— Все вам надо знать…

— Гляди, чтоб Чугай ноги не перебил за Стешку, — предупредила Меланка.

— Если вы не боитесь Фросиньи, то чего ж мне дрожать? — вывернулся Кутень.

— Ну что ты выдумываешь? — Молодица засмеялась и огрела Дмитра рушником.

— Думаете, что я не видел, чьи сапоги стояли в сенях под лестницей?

— Мои.

— Такие сапоги, Меланка, носит в Сосенке только один человек.

— Добалакаешься у меня! — пригрозила Меланка.

Меланка была в курсе всех сердечных дел своего квартиранта. И сейчас видела, что Дмитро влюбился в Стешку. Придет в хату, только и разговору что о ней. Вскоре после того, как Коляда привез его обратно в колхоз, Дмитро ходил к Чугаю мириться. Купил шипучего вина и побежал. Не знала Меланка, о чем они там говорили, но возвратился Кутень и чуть вприсядку по хате не пошел.

Сейчас Меланку разбирало любопытство: с кем это ее квартирант так поздно гулял?

— Тестя уже приобрел, — с притворным безразличием сказала Меланка, собирая со стола, — теперь осталось Стешку уговорить.

— За этим дело не станет.

— Ой, смотри, она такая, что не наклонится… Да и не один ты стежку к ней топчешь.

— Топчут многие, а ходить по ней буду я. Думаете, кто со мной до третьих петухов простоял? — Дмитро подморгнул Меланке и вышел из хаты.

Выпроваживая сына второй раз в Сосенку, Василий Васильевич Кутень имел с ним серьезный разговор.

— Петр Иосипович оставил тебя в колхозе ради меня. Хоть до осени, сучий сын, продержись… С людьми не грызись, а Гайворона обходи десятой дорогой. Коляду слушайся и ему служи. Понял?

— Понял, тату, — промямлил Дмитро.

— Смотри мне! — Для большей убедительности Кутень помахал перед носом Дмитра маленькими кулачками.

Если бы Дмитро не боялся этих отцовских кулачков, то давно бы плюнул на агрономию и на Косополье. Поехал бы себе в Одессу и устроился б матросом на какую-нибудь баржу. Стать моряком — это мечта его жизни. Но родители неумолимы: еще утопится, кому тогда останется их добро?

Чтоб они подавились своим добром! Сколько Дмитро помнит, всегда отец с матерью говорили о деньгах; каждую истраченную копейку отец записывал. Кормились — лишь бы прожить. Щедро угощали только тех, кто мог быть нужным.

После десятилетки Дмитра послали учиться в плодово-ягодный техникум, потому что близко от дома и выгодная специальность.

— Все при фрукте будешь да при вине, — говорила мать.

Дмитро знал, что мать летом продавала дачникам масло, которое приносил ей заведующий складом. Она божилась, что отец об этом не знает.

Теперь старый Кутень подумывал, чтоб отправить Дмитра в институт.

— Для анкеты диплом нужен, — поучал он сына. — Время такое, что на одном социальном происхождении далеко не уедешь.

Дмитро готов был пойти хоть на край света, лишь бы избавиться от этих нудных, никчемных поучений, которые преследовали всю его жизнь. Теперь надо было как-то добыть справку о производственном стаже.

И Дмитро каждое утро выходил в поле, зная, что он там никому не нужен. Он завидовал Гайворону, Максиму, всем, кто что-то делал в эти дни; сам же слонялся из бригады в бригаду, лишь бы видели, что он есть.

…Еще никогда так быстро и хорошо не сеяли в Сосенке, как в эту весну. Нечипор Сноп своим хлопцам не давал тратить зря время. Машины ремонтировали прямо в поле, куда к вагончику трактористов Мирон Мазур перевез свою кузницу; за ним перекочевал и Никодим Дынька.

Макар Подогретый в эти дни заходил в сельсовет только вечерами и то лишь на час. В поле с людьми ему было легко и радостно. И это он почувствовал, может, впервые в жизни. Не чурался работы, всем помогал, для всех находил доброе слово. Такая перемена не осталась незамеченной. Теперь и Нечипор Сноп называл его «наш секретарь».

На полевом стане трактористов хозяйничала красавица Мотря Славчук, Макар сам привез на стан два чугуна, сложил с Поликарпом плиту. Так появилась в поле столовая. Коляда долго скреб затылок, но продукты выписал.

— На детские ясли давай, на поле давай, — жаловался он Горобцу, но перечить Макару не стал.

На поле второй бригады Дмитра догнал на своем газике Коляда. Выскочил из машины и отвел в сторону.

— Скажи Снопу, чтоб один агрегат направил на Клинцы… А я в район еду.

— Семен Федорович, но мы ж решили там свеклу на корм, и в плане так.

— Пусть себе в плане будет, а посеем кукурузу, — сказал Коляда.