На белом свете. Уран - [75]

Нарбутов принес кошелку с продуктами:

— Помогай, Наташа.

Постепенно замешательство прошло, а все трое начали готовить не то обед, не то ужин. В окно заглянуло заплаканное лицо Васька. Платон вышел.

— Что случилось, Вася?

— Кувшин с молоком разбил!

— Ну, ничего, обойдемся…

— А что ж они будут пить?

— Купим еще.

Васька тоже усадили за стол, налили рюмку сладкого вина и угощали чем-то таким, чего он в жизни не ел. На булку с маслом Наталка положила ему целую ложку черных соленых дробинок, а потом красных. Перед ним лежали тоненькие сухие колбаски и рыбки в баночках, ветчина, сладкий красный перец и еще такое, что Васько и не знал, как оно называлось. «Вот хорошо быть полковником!» — с завистью думал Васько.

Полковник опять налил в рюмки и не сказал просто, как дядько Кожухарь: «Дай бог», а говорил долго, обращаясь к Платону и Наталке…

Когда пообедали, полковник с Платоном пошли на подворье, а Васька оставили с Наталкой. Прибирая со стола, она сказала, чтобы он называл ее не теткой, а Наташей, и еще сказала, что они будут с ним друзьями. Потом он помогал ей носить из машины вещи: чемодан, туфли, сапожки, пальто и какие-то узелки. Васько долго не решался, но потом все-таки спросил:

— А ты разве у нас останешься?

— У вас.

— А что ты будешь делать? — Васько подходил к жизни по-деловому.

— Я не знаю.

Наталка налила в чугун воды и никак не могла задвинуть его в печь.

— Ухватом надо, — посоветовал Васько.

— Я не умею.

Васько рассмеялся: вот чудачка!

— Не умеешь? Давай научу.

…Нарбутов с Платоном ходили по садку.

— Ты понимаешь, Платон, что Наталка решилась на отчаянный шаг… Но ее никто не мог бы остановить, — говорил Нарбутов. — Я хочу, чтобы вы были счастливыми… Это зависит от вас обоих… и от того, как Наталка будет себя чувствовать… Все это очень сложно, друг мой.

Платон и сам понимал сложность их положения. Он боялся, что обыденность, неустроенность сельской жизни будут угнетать Наталку, которая все годы прожила под крылышком матери. Но больше всего беспокоила Платона болезнь Наталки. Что он будет делать, если ее свалит недуг? Платон отгонял эти мысли, но они назойливо лезли в голову, вытесняя радость встречи. Платон корил себя за это: а на что ты надеялся, когда в каждом письме писал о своей любви, ездил и ждал? А теперь…

…Нарбутов уехал. Вот и все. Надо было двадцать два года растить дочку, учить, страдать, когда она заболела, недосыпать ночей, чтобы вот так привезти ее и оставить в чужой хате… Это был, наверное, тот закон жизни, который никто не мог изменить. Перед ним отступили даже отцовская любовь и, может, смертельный недуг…

Платон с Наталкой шли улицей под любопытными взглядами. Возле колодцев перешептывались молодицы. И пока Наташа дошла до хаты, добрая половина сосенских жителей прекрасного пола имела возможность поговорить о внешности невесты Платона Гайворона.

— Идет, как пишет…

— Видно, с гонором…

— А ножки ровненькие.

— И при талии… Не расплылась на батьковских харчах.

— В пазухе, правда, маловато, кума.

— Как родит с четверку, то…

— Говорят, что сердцем очень больная.

— Вот бедная…

— И зубки ровненькие. Приветливая…

— Долго Платон выбирал…

— А говорят, Стешка за ним до смерти убивается…

— Если б платьице чуть подлиннее, а то светит коленками. Не хочешь, а посмотришь…

— Куда же это Платон определит ее?

— Посадит в красном углу и будет молиться… К нашей работе она не приучена.

— О, о, смотрите, как липнет к нему… Кино!

— Сейчас в городах такая заведенция пошла… Я вот, кума, видела, когда на базар ездила, сидят в палисаднике вдвоем. Он ей, верите, руку за пазуху засунул и целует при всех людях. А она только ногами дрыгает, стерва…

— Будто с тобой такого не бывало.

— Чтоб ты, Марийка, угорела! Было, да не при людях…

Платон привел Наталку в свою комнатку.

— Это будет твоя… наша. Нравится?

— Мне все здесь нравится, Платон. Только эти бумажные цветы мы снимем со стены… Не возражаешь?

— Их делала мать…

— Тогда пусть висят… Извини.

Наталка повесила в шкафу свои платья, достала из узелков постельное белье, одеяло, коврик.

— Видишь, Платон, я бедная невеста.

— Сейчас мы с тобой самые богатые… Я не верю, что ты приехала, Наташа! Спасибо тебе…

Ваську было видно в щелочку, как Платон целовал Наталку. «Наверное, она будет его женой», — решил Васько. Теперь ему не придется чистить картошку и мыть пол. Вернулся из школы, сделал уроки и гуляй себе!

Не успели они и поужинать, как прибежал из сельсовета посыльный и сказал, что Платона вызывает Подогретый.

— Я скоро вернусь, — пообещал Платон.

Ваську было хорошо с Наташей. Она рассказывала ему о больших городах, о подводных лодках, о скале, на которой любил сидеть Коцюбинский, когда жил в Виннице, и о том, как пишут музыку… Васько в долгу не оставался и тоже как можно точнее охарактеризовал соседей, рассказывал, в какой кринице самая вкусная вода и где ловятся в Русавке вот такие караси.

Васько засыпал с мыслью, что Платон выбрал себе хорошую жену, и если Наталка не будет покрикивать на Васька, то он с ней подружится. Еще Васько решил, что будет приносить каждый день по два ведра воды из самой лучшей криницы…

Будильник показывал двенадцатый час ночи, а Платона все не было. Почему его так долго нет? Запахнув халатик, прилегла на топчан. Она не слышала, как пришел Платон. Проснулась от прикосновения его рук.