На белом свете. Уран - [187]

— Я пойду пешком, а ты, пожалуйста, на выезде из леса обожди меня, — сказал Мостовой Никите.

Александр Иванович шел просекой, вдыхая смолянистый запах сосны. По дороге замечал зимние кормушки для зверей, муравейники, старательно огражденные заборчиками, — Выдубецкий лес был заповедным, и везде чувствовалась заботливая рука хозяев — лесников. Неожиданно слуха Мостового коснулся стук топора. Он повторился через определенный интервал, словно кто-то старый и немощный после каждого удара отдыхал. Мостовой ускорил шаги. Вдруг сквозь гущину елок увидел человека в зеленоватом кителе и форменной фуражке лесничего.

Лесник, пройдя несколько шагов, остановился возле самого большого дерева, и его топор зло врезался в ствол. Потом он пошел дальше, снова остановился, и опять хищно сверкал топор.

— Эй! — крикнул Мостовой. — Что это вы делаете?

Лесник опустил топор и зашагал навстречу.

— Это вы, Гордей Антонович? — Мостовой узнал старшего лесничего Максимчука. — Что это вы размахались топором? — На огромной сосне уже глыбилась рана. — Смолу будете собирать?

— Нет… Она уже свое отжила, Александр Иванович. — Нижняя губа Максимчука задрожала, он бросил топор, сел на пенек и вздохнул.

— Что с вами, Гордей Антонович?

— Рублю, — скривился Максимчук. — Чтоб меня порубила нечистая сила, товарищ секретарь… Лучше б я не дожил до этого дня.

— В чем дело?

— Место под «Факел», чтоб он сгорел, освобождаю. Неделю назад приехали представители Турчина, нарисовали мне на карте и говорят: вырубим эту площадь. Лес ровный, как щеточка, а они рубить… Я — в управление к Турчину. Показывают мне постановление и приказ министра…

— Надо, Гордей Антонович, ничего не сделаешь. А зачем же вы эти отметины ставите?

— Это я у Турчина выторговал. Они на карте провели себе ровненько под линейку, и все. Граница гибели. А я сверил их план с картой Турчина и ме́чу — шестьдесят гектаров леса спас… А вы к ним едете?

— К кому? — спросил Мостовой.

— Тут недалеко, на поляне, Турчин, наш министр и Гайворон. Кашу варят. Идемте, я провожу.

— Привет честной компании! — поздоровался Мостовой, подойдя к костру.

— Вот это встреча! — воскликнул министр, радостно пожимая руку Мостовому. — А мне сказали, что ты из дома еще не выходишь.

— Разве он улежит? — Турчин помешивал в чугуне кашу.

— Что это вы, люди добрые, Гордея Антоновича обижаете? Сами ближе к каше, а его с топором по лесу послали.

— Уже нажаловался, — улыбнулся министр.

— Нажаловался, Николай Борисович, — сознался Максимчук. — Попробовали бы вы сами эти деревья рубить.

— Зачем самому, когда можно послать кого-то? — пошутил Маркиянов. — Я же вас учил, что когда приезжает начальство, то подальше от него, а то даст работу. А когда обедает — подходите ближе и выбирайте самую большую ложку.

— От вас будешь подальше, — махнул рукой Максимчук.

— Жалуется, а ведь сам меня вызвал, — уже серьезно сказал Мостовому Маркиянов, кивнув головой на Максимчука.

— Это мы вдвоем с Арсеном Климовичем, — уточнил Максимчук.

— Да, Турчин уже добрался со своим «Факелом» и до вашего леса. — Маркиянов развернул карту, показал. — Сто гектаров требует… Да еще столько к городу надо прирезать. Не откажешь. Но я, Александр Иванович, приехал не жаловаться. Мы решили посадить лес вокруг Русавского моря, как и договорились когда-то.

— Это прекрасно! — сказал Мостовой. — Мы вам будем очень благодарны.

— Благодарность мы поделим поровну с Турчиным. — Министр достал из костра уголек и прикурил сигарету. — Уже этой осенью посадим первые защитные полосы на юге «Факела». Хотели посоветоваться с тобой, Александр Иванович, насчет площадей, сколько отведете. С Гайвороном мы уже договорились.

— Приезжай сегодня вечером, мы как раз собираемся со штатом Арсена Климовича обсудить некоторые детали.

— Хорошо, — согласился Маркиянов, потом обратился к Максимчуку: — Гордей Антонович, может, мы где-нибудь найдем в нашем лесу липового чая?

— Может, и найдем, — ответил Максимчук и принес кошелку, которая стояла за кустом.

Арсен Климович с Маркияновым готовили закуску, время от времени пробовали и похваливали кашу.

— Саша, на минутку, — отозвал Платон Мостового. — Ты уже встречался с представителем ЦК?

— Нет. А кто приехал?

— Товарищ из парткомиссии. Он знает, что ты болен, и не хотел, наверное, беспокоить.

— По каким делам приехал? — спросил Мостовой.

— Валинов написал заявление в ЦК.

— Ясно. Что ж в нем?

— Нездоровые тенденции… Райком на поводу у отсталых элементов, а собрание было сорвано по твоему указанию…

— Какая богатая фантазия! — рассмеялся Мостовой. — Неужели человек может быть так примитивен?

— Есть там и о нашей крестьянской отсталой психологии. Нечипор Сноп обвиняется в том, что демонстративно оставил собрание и сагитировал других… Пять страниц.

— Удивляюсь, на что только можно пойти, чтобы защитить честь своего мундирчика…

— Я сожалею, что встретил тебя такой вестью после болезни, но все равно придется читать.

— Выдержим, Платон, не журись, — обнял за плечи Гайворона. — Что поделаешь? Есть еще и карьеристы, и дураки, и обыкновенные клеветники… Как они нам мешают!

— Просим к столу! — позвал Турчин.

На ковре — свежий хлеб и закуска. Над чугуном с кашей клубился пар.