На белом свете. Уран - [176]

В зале рассмеялись.

— Пусть нам скажут, чьи хаты сносить будут!

— Я из своей не уйду и в Казахстан не поеду!

— И я не поеду, у меня родители тут, на кладбище…

— Дайте ж мне досказать, — попросил Савка. — Так мое слово вот какое: если Турчин выкопает шахты… а я наверху буду сеять хлеб, то я проголосую хоть сейчас, а если нет, то извиняйте. И чтоб не выселяли нас.

— Вы абсолютно не подготовили собрание, товарищ Гайворон, — сердито шепнул Валинов. — Это же демагогия, примитивная дядьковская демагогия.

— Это разговор о жизни, товарищ Валинов.

Через зал протискивался Юхим Сноп.

— Мы очень уважаем наших родителей, — тихо начал Юхим. — Спасибо им за то, что они сделали и делают в Сосенке. Мой отец, еще когда я был мальчишкой, брал меня на трактор. Мы вместе пахали и сеяли… И я люблю наши поля так, как мой батько…

— Во что вы превращаете собрание? — наклонился Валинов к Подогретому. — Отец выступил, теперь сыночек в ту же упряжку.

— Они оба колхозники и члены партии, — заметил Макар.

— Я люблю Русавку и наши поля, — повторил Юхим, — но я буду голосовать за то, чтобы загорелся на Выдубецких холмах наш факел.

— Молодец! — воскликнул Валинов, аплодируя.

— И пусть отец и Савка на меня не обижаются, что я и… мой товарищ Мазур Максим пойдем сегодня против них… Мы служили в армии с Максимом, под немецким городом… который когда-то штурмом брали наши отцы и наши братья. Мы стояли на меже двух миров… и кое-что видели… Там осталась моя часть, мои друзья. Я хочу, чтобы наши Выдубецкие горы помогали им… Мы с Максимом решили попроситься в бригаду Кима Тузова.

— Давай, братва! — прогремел бас здоровилы в синем берете.

— А что им, молодым-неженатым? Они и в Африку поедут.

— Я тоже с Юхимом пойду!

— Сидело б да молчало!

— И пойду!

— Будет говорить Текля Дынька.

— Товарищи, добрые люди! Я не знаю, какие там секреты открыли под нашими Выдубецкими холмами, потому что мне… буран, или как там его, без внимания. Говорили на ярмарке в Косополье, что им топить хорошо…

Парни и девушки на задних рядах засмеялись.

— Как затопите, тетка, то Сосенка вокруг луны крутиться будет!

— Чего это вы смеетесь?! — не растерялась Текля. — Так, с одной стороны, оно и неплохо, что топливо рядом, не будем чадить теми брикетами, а как подумаю, что и колосочка в поле не увижу, ни свеколки, ни луга над Русавкой, то аж возле сердца захолонет… Мы с Никодимом наработались в артели, ведь с первого дня записались. И пенсия есть. Могли бы и дома сидеть… Но вот дали орден, так думаю еще года три отработать.

Щедро наградили Теклю аплодисментами за эти слова.

— Прочитали мы с Никодимом письмо от правительства. — Текля туже завязала платок. — Пишут душевно, но они же не знают моей беды. Поставили мы с Никодимом хату перед войной. Будто куколка… А после войны, как случилось то горе с Поликарпом, что жена, значит, убежала, так он поджег Ладькову хату… И моя сгорела от руки того прок… товарища Чугая.

— Да что ты там вспоминаешь?!

— Уже пора забыть!

— С каждым такое может случиться, любовь ведь!

— Да мы уже помирились с Поликарпом, — улыбнулась Чугаю. — Поставили мы новую хату… Как звоночек стоит. А теперь, говорят, будут сносить. Я просила бы наше правительство, чтоб мою хату не сносили, пусть приедут да посмотрят, какая хата. И светлая, и просторная, и садочек вырос. Никодим мой уже постарел — третью хату не построит! — закончила Текля.

— Кожухарь просит слово!

— Заходи, Михей, в клуб! — пригласил Подогретый.

— Не могу пройти, людей столько, что до трибуны не доберусь. Отсюда буду, — Михей облокотился на подоконник. — Я за то, о чем говорили здесь партийный Сноп и беспартийный товарищ Савка. Пусть Арсен Климович Турчин и Отар Долидзе копают шахты, выгребают оттуда то, что им надо, а мы себе наверху будем делать свое дело. И чтоб не переселяли нас.

— Вы кое-что примитивно понимаете, товарищ Кожухарь. Масштабы «Факела» и технологию добывания урановой руды… — перебил Михея Валинов. — Это не так просто, как вам кажется.

— Это же полезные скопаемые! — выкрикнул Перепечка.

— Так расскажите, — простодушно сказал Кожухарь, — что это за урановая руда, чтобы я знал, зачем землю отдал. И еще: земля за нашим колхозом закреплена государством навечно. Лежит у нас в сейфе под замком акт. Дарина Михайловна, наша славная трактористка, мать Платона Гайворона, в войну сохранила его, жизнью рискуя… Значит, мы отдаем свою землю, а что за это получаем? Как жить будем? Где колхоз денег возьмет, чтоб нам выплачивать пенсии? У государства будем просить? А я не хочу идти в нахлебники. Вот и получается, что вы, Иван Иванович, приехали из области, собрали нас, а сказать ничего не можете, потому что сами не знаете. Надо дождаться Турчина. Пусть он по селу пройдется и покажет, что и где будет. А Гайворон пусть расскажет, что с колхозом будет и с нами. Тогда мы будем голосовать… Я тоже, как и Нечипор Сноп, письмо от правительства на память знаю, там написано, чтоб мы приняли решение, развязав все проблемы. Проблем — сотни. У Снопа — где будет расти хлеб, у Савки — груша на огороде, Текля журится, что новую хату надо строить, а ее Никодим уже… не парубок. Мы ко всяким собраниям привыкли. Бывало, созовет, не в обиду Макару, Подогретый и говорит: «Кто против того, что подписываться на заем?» Все молчат. Тогда Макар Алексеевич говорит Олегу Дыньке: «Пиши — единогласно «за».