На белом свете. Уран - [174]

Итак, через десять дней он доложит бюро обкома о завершении реконструкции Косопольского завода. Это решено. Надо немедленно, до приезда Турчина, провести собрание в Сосенке. Который час? Одиннадцать. Шаблей еще может быть в обкоме.

— Девушка, закажите мне телефон первого секретаря обкома.

Дожидаясь звонка, нервно курил сигарету за сигаретой. Глухо загудел зуммер.

— Шаблей слушает… Добрый вечер, Иван Иванович. Нет, я дома, только из театра… Ничего, ничего… Правильно тебе досталось, мы еще со своей стороны добавим… Что? Через десять дней пустите линию?.. Победителей не судят.

— Теперь несколько слов о «Факеле», Павел Артемович, — подбодренный добрым настроением Шаблея, сказал Валинов. — В Сосенке еще не собрали урожай на полях, по которым будет проходить трасса. Гайворон приостановил работы… Какой-то у них там опытный участок… Так точно, картошка… Понял… Я сам думаю, что надо дать возможность закончить опыты. Собрания еще не было, Павел Артемович… Правильно, надо провести как можно быстрее… Мостовой? Больной, сегодня увезла «скорая помощь», не знаю, не хочу беспокоить. Я на заводе. После собрания доложу, Павел Артемович. Есть! Спокойной ночи!

Валинов позвонил Гавриленко:

— Слушай, Юрий Николаевич, у тебя найдется рюмка коньяку? Ужин ждет? Прекрасно. Иду.

Валинов рассказал секретарю райкома Анатолию Земцову о своем разговоре с Шаблеем и потребовал:

— Созовем собрание немедленно.

— Надо бы дождаться Турчина. Александр Иванович об этом говорил, — заметил Земцов.

— У Турчина и без нас дел по завязку. Как уполномоченный обкома, поручаю вам, товарищ Земцов, всю подготовку собрания в Сосенке, — сказал Валинов. — Павел Артемович удивился, когда я сообщил ему, что до сих пор не было собрания. Так и передайте Гайворону, что секретарь обкома был удивлен…

Земцов поехал в Сосенку. Обгонял машины, груженные блоками и кирпичом. Возле села они поворачивали влево на Городище, а уже оттуда добирались к строительным площадкам будущего городка за Выдубом. Шоферы ругались, машины вязли в песке и в топях, и Ким Тузов на самых тяжелых участках дороги держал несколько тракторов: вытаскивать завязшие транспорты. Начальник снабжения Мирошников ежедневно приезжал в Сосенку и привселюдно заявлял, что Тузов сознательно желает свести его в могилу.

Но Тузов был неумолим:

— Леня, я уже сам почти в могиле. Неделю загорают мои бульдозеры, переходящее знамя мне уже и не снится. Приедет Долидзе, мне — крышка. Но я держусь, потому что я человек, а ты, Леня, — нервный индивидум.

— Иди ты… У меня план, а ты не можешь четыре километра дороги проложить. Тебе, наверное, хорошо подмагарычили в Сосенке… Знаю, знаю, что ты и не выходишь от Гайворона.

Ким улыбнулся:

— Леня, рюмку пил, а если скажу, что нет, — не поверишь. Но надо дать возможность собрать урожай, а то мы уже и так задали хлопот.

— Агромеханик нашелся!

— Агротехник, — поправил Мирошникова Ким. — Перемучайся еще немного, Леня, и мы тебе такую трассу выложим, что сможешь… тово, голым задом шуровать и не зацепишься.

— Приедет Арсен Климович — пропадешь, Тузов, я тебя разрисую, — пообещал Мирошников.

Олег Дынька повесил возле конторы объявление, и на второй день, после обеда, в клуб потянулись люди. Кто одетый по-праздничному, а кто прямо с работы. Оркестр без устали играл польку «Цыганочка» и вальс «На сопках Маньчжурии».

Когда-то в Сосенке был неплохой оркестр. Да постарел трубач Самойло, умер конюх Иван — одним словом, из сосенских музыкантов остался только старый Василь Щербак. Они с Самойлом набрали из школы мальчишек и начали приобщать их к своему великому искусству. Дядька Самойло попросил Юхима, чтобы тот растолковал оркестрантам нотную грамоту. За одну зиму молодые музыканты кое-как овладели ею. Дядька Василь со своими воспитанниками разучил гимн республики, польку «Цыганочка» и вальс «На сопках Маньчжурии». Репертуар не пополнялся уже с полгода: детям задавали много уроков, а дядька Василь не мог справиться с ревматизмом — согнуло ему спину, и ходил Щербак так, вроде собрался вот-вот прыгнуть.

Оркестр играл на торжественных собраниях, на свадьбах и на крестинах. Музыканты всегда начинали свою программу с гимна. Всем нравилось стоя слушать торжественную мелодию. После гимна — «На сопках Маньчжурии» и «Цыганочку». И не было в Сосенке ни единого человека, который бы не знал этих мелодий.

Итак, оркестр играл, люди собирались, а в кабинете Гайворона Валинов проводил совещание.

— Кого изберем в президиум? — приготовился писать Иван Иванович.

— Не знаю, — ответил Гайворон.

— Как не знаете? — удивился Валинов.

— А мы уже давно не готовим никаких предварительных списков, — сказал Подогретый. — Люди сами назовут лучших.

— А кто будет выступать?

— Кто захочет.

— Мы не должны пускать собрание на самотек, — встревожился Валинов. — Демократия — вещь хорошая, но и ее надо организовывать. Сделаем так, товарищи. Собрание откроет Платон Андреевич. Потом выступлю я. После этого: дадим слово трем товарищам и примем резолюцию. Вы будете выступать? — обратился к Анатолию Земцову.

— Посмотрю, — неуверенно ответил Анатолий.

— Проект резолюции готов? — поинтересовался Валинов.