На белом свете. Уран - [158]

— Ой, не смотри так, Ладько, я же замужняя, — говорила Марта.

— Ну и что? Я украду тебя.

— Попробуй.

Поликарп уехал зарабатывать деньги, не долго тосковала Марта. Не пришлось Ладьку и воровать ее, сама как-то вечером заявилась и осталась до утра. Как известно, в Сосенке тайн не существовало, вот молодицы и взяли на язычки Марту и Ладька. А они, позабыв обо всем на свете, отдавались своей любви, своим утехам, будто перед Страшным судом.

…Целые сутки пробыли на узгорьевской бахче Марта и Ладько, а на второй день уже сюда дошла весть о страшной ночи в Сосенке. Ладько привез Марту в Косополье к своим знакомым, а сам загнанным волком рыскал близ Сосенки и соседних сел. Вернулся через два дня и рассказал, что Поликарп сжег его хату, а с ней сгорели и соседские.

— Арестовали Чугая. Надо бежать, Марта, а то и тебя посадят.

— Бежать, бежать! А Стешка?

— Потом заберем. Едем, а то не простят тебе люди.

— А тебе?

— И мне…

Страх гнал их от Сосенки все дальше и дальше. Каждый город или местечко, где они останавливались, казались Марте близкими от Сосенки. Заехали за Семипалатинск, в отдаленный совхоз «Печора». Ладько устроился механиком, а Марту приняли медсестрой на фельдшерский пункт. Она написала письмо на Кубань в медицинское училище, которое закончила перед войной, и ей выслали копию диплома, а из архивного управления Советской Армии подтвердили боевой путь санинструктора медсанбата Марии Темрюковой.

Марта засыпала письмами родственника Ладька в Узгорье, но тот раз или дважды в год присылал коротенькие записки с устаревшими сосенскими новостями:

«Поликарпу дали десять лет. Стешка живет с бабушкой. Деньги ваши передал, от кого — не сказал. По всему видно, что для вас возврата нет. Забывайте».

Там, в совхозе, они поженились официально. Теперь Марта и сама понимала, что домой ей в самом деле дороги нет. А когда родилась Фросинка, то и Стеша отошла в далекий нереальный мир. Фросинка была как две капли воды похожа на Стешу, и Марте временами казалось — у нее одна только дочь, Фросинка.

С годами страх угасал, и Ладько, или, как теперь называли его, Владимир Касьянович, начал уговаривать Марту перебраться на Украину, ближе к родным краям. В отпуск он съездил к фронтовым друзьям на Донбасс, а когда возвратился, сказал:

— В Луганск едем. На угольный комбинат приглашают, дают экскаваторную бригаду. Квартира будет.

Уже в Луганск написал Владимиру родственник из Узгорья, что был на базаре в Косополье и слышал: вернулся из колонии Поликарп Чугай. Десять лет отсидел за свою оскверненную любовь. Ходит с бородой, называют его в селе вурдалаком и пугают им детей… А Стеша уже девушка — пастух в колхозе. После этой вести Марта перестала посылать Стеше деньги — боялась, чтоб Поликарп не кинулся на розыски, хотя на переводах она не подписывала своей фамилии. Старая Чугаиха, полуслепая и прибитая горем, думала, что деньги шли от сына.

Владимир Мартыненко был для Марты хорошим мужем, куда-то сгинул тот черночубый сосенский волокита. Вся эта трагическая история с Поликарпом и Мартой случилась по его вине, и ничто уже не могло погасить боль, бередившую сердце.

Работал Владимир бригадиром экскаваторщиков, строил шахту, его почитали, о нем писала многотиражка. Несколько раз парторг шахты Петр Каюмов говорил Мартыненко, чтоб подавал заявление в партию.

— Рано мне еще, — отказывался Владимир.

А когда его кандидатуру выдвинули в депутаты районного Совета, Мартыненко пришел в партком и рассказал Каюмову о всей своей жизни.

— Не могу я быть депутатом.

— За любовь у нас не судят, — после долгого молчания заключил Каюмов. — Только дураки могут думать, что в нашем обществе, даже при полном коммунизме, исчезнут любовные драмы и трагедии. Я не осуждаю ни тебя, ни Марту, были вы молодыми, и не знаю, кому бы удалось погасить вашу любовь… Но мужества вам не хватило, обыкновенного человеческого мужества. Вы бы могли помочь Чугаю, потому что ваше счастье стало его бедой.

— Я живу с этой душевной мукой уже столько лет, — признался Мартыненко. — Что мне делать?

— А ты расскажи своим товарищам, — посоветовал парторг.

Шахтеры избрали его своим депутатом…

О тайне родителей не знала только Фросинка. Правда, она спросила тогда Галину, о чем говорила с ней мама и почему была такая взволнованная.

— Я знала одного знакомого твоей мамы… Это было очень давно, — ответила Галина и перевела разговор на другое.

— Видать, мама кого-то любила в молодости, — решила Фросинка и больше никого не донимала своими вопросами.

…Фросинка год поработала маляром, а потом поступила в строительный техникум.

Все было тихо и мирно в семье Мартыненко, пока в руки Фросинки не попало адресованное матери письмо от Галины.

Фросинка собиралась с Ефремом в театр.

— Мама, дай, пожалуйста, мне денег.

— Возьми в сумке.

Фросинка сразу узнала почерк Галины, потому что изредка переписывалась с ней! «Почему же мне мама не показала?» — удивилась девушка и начала читать.

«Уважаемая Марта Петровна! Вчера я была в Сосенке, но Стеши уже не застала. Ее пригласили на какую-то студию сниматься в фильме. Мне рассказал об этом брат. Так что ваша дочь может стать известной артисткой. Чугай живет один. Встретиться с ним не пришлось. Вы не беспокойтесь, я даже своему Сашке не рассказала о вас. Не стоит тревожить старые раны, вернуть ничего нельзя. Если говорить откровенно, Марта Петровна, то для Стеши вы чужой человек, и приезжать вам не надо. Вас не поймут ни Стеша, ни Чугай, ни люди. Извините, но я думаю, что и моя дальнейшая информация будет лишней. Я буду писать Фросинке, а вам о Сосенке — нет. Желаю вам добра.