На белом свете. Уран - [151]

— Не иди, отец, — оборвала Наталка.

— А сколько ж он будет слоняться без дел? — спрашивала Ольга Аркадьевна. — У нас такие расходы! Мы не проживем на пенсию.

— Мы, мама, могли бы, кстати, меньше покупать разной мишуры, — сказала Наталка.

— Я не для себя покупаю эти перстни и сережки, тебе останутся… И это — всегда деньги.

— Мне ничего не надо.

— Хватит тебе, Ольга. — Нарбутов закурил сигарету. — Завтра я пойду в горком партии.

Наталка заметила, что у него дрожали руки. Секретарь горкома партии выслушал Нарбутова.

— Мне товарищи из орготдела докладывали, что вам предлагали несколько должностей, но вы отказывались.

— Меня, наверное, не так поняли товарищи. Мне не нужны никакие склады, мастерские одежды… Я хочу настоящего дела, — ответил Нарбутов.

— У вас большой опыт, товарищ полковник, мы это знаем и что-нибудь придумаем, а сейчас подходящих вакансий, к сожалению, нет.

— Каких вакансий?

— Номенклатурных, — пошел на откровенность секретарь. — Так сказать, руководящих.

— Я не прошу у вас таких должностей. Пошлите меня на любую работу, чтобы я мог быть полезным.

Секретарь горкома облегченно вздохнул…

— Михаил Константинович, это уже деловой разговор, извините, но я думал, что вы добиваетесь…

— Я ничего не добиваюсь, товарищ секретарь.

— У нас есть автоколонна при строительно-монтажном управлении, не колонна, а горе. Четыре начальника за год сменились, все планы у них летят вверх тормашками. Машины разбитые, дисциплины никакой… Обком за эту колонну мне скоро выговор влепит, точно. Пойдете начальником? Но предупреждаю вас, Михаил Константинович, будет тяжело.

Нарбутов не колебался:

— Пойду.

Выслушав мужа, Ольга Аркадьевна презрительно усмехнулась:

— Доходился! Слышала, Наталка? С утра до ночи будет сидеть в мастерских да материться с шоферней. Полковник…

— Буду! — ахнул кулаком по столу Нарбутов. — Потому что я хочу еще жить!

— Отец, ты правильно поступил, — сказала Наталка. — Честное слово, лучше материться с шоферами, чем выслушивать тирады нашей очаровательной мамаши.

Отец возвращался с работы поздно, иногда его подвозил какой-нибудь самосвал. Наталка выбегала к калитке и кричала:

— Привет автоколонне!

И казалось в такие минуты Нарбутову, будто вернулись далекие молодые годы. Переодевшись, он рассказывал дочке, как прошел день.

— Очень интересно! — бросала Ольга Аркадьевна. — Он достал два коленчатых вала!

— Не два, а три, — поправлял Нарбутов.

— Подвиг!

…Мать включила свет в саду. Люда, покачивая бедрами, пела:

Я встретил вас, и все былое…

Наталка увидела Давида с букетом роз. Он поздоровался со всеми и поцеловал руку Ольге Аркадьевне. О чем-то спросил, и мать указала на комнату Наташи. Давид вошел без стука.

— До тридцати лет женщины имеют право отмечать свой день рождения, потом рекомендуется держать эти даты в тайне. Наталочка, это обыкновенные розы, но я ходил за ними в Старый город. Шесть километров — комментарии излишни. Руку я целовал твоей маме, а ты подставляй щеку. Если мне дадут рюмку водки, я выпью за твое здоровье.

— Может, пойдем в сад?

— Нет. На меня отрицательно влияют бедра Людмилы, — засмеялся Давид.

— Не смотри.

— Это невозможно, потому что мне кажется, будто Люда сложена только из одних бедер.

Наталка принесла коньяк и яблоки. Давид выпил.

— Можешь меня поздравить, Наташа.

— С чем? Защитил докторскую диссертацию?

— Больше. Шеф разрешил идти в отпуск. Через два дня я буду толкаться в Ялте.

— Завидую.

— Едем вместе. А что?

— Давид! — позвала Ольга Аркадьевна. — Дамы ждут.

В саду рычали саксофоны — мать принесла магнитофон.

Люда ввинчивала каблучки в гравий:

— Давид, шейк!

— Очень полезный танец для функций таза и мускулов живота, — прокомментировал Давид па Люды. Потом сбросил пиджак и, уловив ритм, стал достойным партнером очаровательной дамы.

— Ну, как? — в глазах Люды прыгали чертенята.

— Люда, вы секс-бомба.

— А что такое секс?

— Об этом я вам расскажу потом.

— Почему не идет Наталка?

— В день рождения человек должен поразмышлять о своей жизни, — сказал Давид, обращаясь к Люде и наливая шампанского. — Наталка размышляет… Будем тактичными и выпьем за родителей именинницы. Ваше здоровье!

— Если б не вы, Давид, то я бы умерла со скуки! — Ольга Аркадьевна поцеловала Сокальского.

— И я, — потянулась к Давиду Люда.

— Люда, вы кусаетесь! — заметил Давид.

— А вы совсем не умеете целоваться.

— Вот поеду в Ялту и попрактикуюсь, — пообещал Давид.

— Возьмите меня с собой, — кокетничала Люда.

— Мой бюджет не выдержит такой нагрузки.

— Я вас прокормлю…

Наталка перечитывала телеграмму. Даже не написал «целую»… «Желаю счастья, мужественного сердца и голубых тележек…» Нет ни мужества, ни голубых тележек. Наталка думает об этом без жалости. Она просто хотела, чтоб… Фу, какие противные мысли лезут в голову! Но их не отгонишь. Она хотела б опять прийти к нему ночью, в этот сад… А потом пусть бы и уехал. Наталка чувствует, как все ее тело наливается сладкой истомой. Нет, больше нельзя мордовать себя.

— Наталка, почему ты сидишь в темноте? — Ольга Аркадьевна неслышно вошла, в комнату.

— Мне так хорошо. Гости разошлись?

— Остались Давид и Люда… У нас возникла идея, Наталочка.