— Но где мы? На «Золушкином балу»? На ночи волшебства и чудес, — не моргнув глазом напомнил Раф, — где исполняется неисполнимое.
— С другим человеком — может быть, — не осталась Элла в долгу. — Только не с тобой. Ты ведь не веришь в это. И пришел за другим. Ты пришел замутить воду. Поздравляю, тут ты мастер.
Раф прижал Эллу к груди, положил ее голову на свое плечо. Сколько раз он держал ее вот так. И, кажется, никогда это не было так правильно, так необходимо. Его близость и возбуждала, и успокаивала; прежний откровенный сексуальный призыв стал нежнее, мягче. И вновь мысли Эллы о сопротивлении были изгнаны его поцелуем.
— Amada, тебя никто не спрашивает. Желай не желай другого мужчину — все напрасно. Разве не ты говорила, что волшебство бала действует и на сложные пары? Отчего не поверить, что оно коснется и нас? И что бы меня сюда ни привело, быть вместе нам на роду написано.
Элла подняла голову. Ее душа жаждала верить в его слова.
— Будь ты другим, я бы согласилась. Я верю, «Золушкин бал» способен изменить любого человека… — Элла вдруг умолкла. Не пора ли отбросить геройство и вести себя умнее?
— Что же ты, договаривай! — Как холод бесплодную долину, мрачная опустошенность сковала Рафа. — «Золушкин бал» способен изменить любого человека, но не меня?
— Не тебя. — Ясные глаза Эллы, сейчас подернутые горечью, в упор смотрели на него. — Ты слишком черств, безжалостен, холоден. Никому не доверяешь, всех подозреваешь, а свои чувства держишь на замке.
Впервые с момента их встречи его строгое лицо осветила широкая улыбка, только усилившая страдания девушки.
— Какой комплимент.
— Вот-вот. — Она сделала попытку оттолкнуть его. — Что для меня черное, для тебя — белое.
— Ну что ж, чтобы пойти на компромисс, счастливее обстоятельства не придумаешь. — Раф вернул голову Эллы на свое плечо.
Элла устала рваться на волю и расслабилась.
— Давай начистоту, Раф. У тебя нет веры. Моей же на двоих не хватит. А бросать дело на волю случая не хочу.
— Что бросать на волю случая? — Раф удивленно поднял бровь.
— А то: как только удовлетворишь свое любопытство, ты обозлишься на себя, да и на меня — и все потому, что одной сумасшедшей лунной ночью потерял голову.
— Любопытство, говоришь? — Внезапная ярость захлестнула Рафа. Он нащупал и приподнял ее грудь, словно взвешивая. — Это зовется любопытством?! — Раф пристально смотрел Элле в глаза, теребя большим пальцем затвердевший сосок. — Не прикидывайся, amada.
Элла тяжело задышала. Можно сколько угодно уповать на небеса, но невозможно скрыть сладкую истому, которую он вызывал к жизни, истому, которая срывала последние покровы благовоспитанности. Элла беспомощно схватила руку Рафа. Когда он к ней прикасался, ее мысли шли вразброд, и Раф знал это, знал и играл на ее беззащитности, чтобы подчеркнуть свою правоту.
— Так нечестно! Я признаю, что хочу тебя. Обжигающая лихорадка, очень похожая на ее собственную, полыхнула в глубине его глаз.
— Да и как бы ты могла отрицать? Твое желание так же очевидно, как и мое. — Раф еще крепче прижал ее бедра к своим. — И я так же уязвим, как и ты.
Элла собралась с силами. Она должна настоять на своем. Уступишь хоть немного — и случится непоправимое.
— Это ничего не меняет. Однажды утром ты откроешь глаза и поймешь: секс не избавил от злости; ты окажешься в ловушке и возненавидишь меня. Постепенно твоя ненависть отравит нашу жизнь. Не стану я ждать неизбежного. Я себе не враг.
— Какая прозорливость, — процедил он.
— Так ты согласен, что пора остановиться? — От этой безжалостной пытки, когда надежда сменялась разочарованием, впору было задохнуться. — Ты отпустишь меня?
Страдание исказило черты Рафа. Очень медленно он покачал головой. На лице появилось выражение непримиримости.
— Если бы я не вызывал у тебя никаких чувств, я бы еще подумал. Не навязываться же…
Жребий брошен, поняла Элла, надеяться на что-то — без толку.
— И ради сиюминутного удовольствия ты готов поступиться нашим будущим?
У Рафа был торжественный вид, словно над ним распростерлась длань судьбы.
— Порой «сейчас» — это все, что нам дано. Кто знает, что принесет завтра. Твое предсказание — лишь один из возможных путей.
— Самый вероятный. Он не спорил.
— За другого ты не выйдешь, — был спокойный и уверенный ответ.
— Выйду! — само собой вырвалось у Эллы, выдавая слишком многое тем, с какой силой и отчаянием это вырвалось.
Замерев, Раф весь обратился в слух.
— Вряд ли ты стремишься к замужеству ради замужества.
Теперь Элла держала язык за зубами. Раф нахмурился.
— Dios! Это и вправду важно для тебя, amada? Зачем тебе понадобился муж?
— Тебя это не касается. Причем давно.
— Сожалею, но уже касается. — На смену его недавней ярости пришла заботливость, едва не погубившая Эллу окончательно.
— Раф, одумайся.
— А что? — мягко спросил он. — Откуда такое рвение надеть ярмо брака на свою белоснежную шейку?
— Какая разница, — отмахнулась она. — Я должна найти мужа, и точка.
— Должна? — Раф свел брови, схватил ее за плечи, морщины у рта обозначились еще резче, когда он ястребиным взглядом смерил ее сверху донизу. — Ты что, беременна? Ищешь папочку? Поэтому так не терпится замуж?
