На астероиде - [4]

— Не люблю юбилеев, — чуть прищурилась Марина. — Много пустой болтовни, сидения за столом… Если бы хоть десятилетие праздновали, а то подумаешь, год!..

— Этот год десяти стоит, — проворчал Панин и тут же лукаво поинтересовался: — Небось комплиментов наговорили тебе за шампанским? Ой, Марина, гляди, так и будешь одна век коротать…

Она словно не услышала. Смотрела твердо, без улыбки, подняв круто изогнутые брови.

— Виктор Сергеевич, зашли бы вы ко мне.

У Панина защемило сердце, словно в предчувствии беды.

— Иду, — сказал он и аккуратно, чтобы не всплыть к потолку, поднялся с кресла.

Крутая лестница вела на второй этаж. Хотя мысли уже заняты были другим — предстоящим известием от Марины, — он, еще следуя в русле воспоминаний, невольно усмехнулся… Много было споров вокруг этой лестницы. Зачем, мол, ступеньки в невесомости? Одним усилием воли, через проводники биотоков можно изолировать подошвы от магнитного поля и взлететь на любую высоту… Так думали проектировщики, строители, только не космонавты. Уж они-то знали, что такое долгий полет. В нем нужны знакомые предметы и знакомые усилия. Конечно, хорошее дело — все эти тренажеры и спортивные снаряды, стадион, где можно во сто крат перекрывать земные рекорды. Но душа-то требует привычного земного, а не специального набора действий. Осмысленной работы мышц. И потому, чтобы не захандрить, не взбунтоваться однажды против всякой деятельности, надо ходить по лестницам как там, на Земле. Рукой открывать дверь. Таскать тяжести, вернее громоздкие неудобные вещи, вот как он недавно вместе с лаборантами волок громадный шкаф-печь… Конструкторам объяснили все это, и они согласились. Вот даже перила полированные, из мореного дуба.

Марина стояла возле зеленой шторы. В правой руке она держала ленту, видимо, только что выползшую из щели печатающего устройства. Только этот обведенный никелем проем да изящный пульт терминала нарушали простой уют комнаты со столом под желтой атласной скатертью, свежими ветками в керамической вазе и троицей мохнатых кресел перед видеоэкраном. Здесь Стрижова проводила первые беседы с пациентами. Они должны были с порога чувствовать покой, расслабляться. В случае необходимости Марина уводила своих подопечных за штору, там начиналось царство приборов…

Они сели.

— Кофе? — спросила Марина.

Виктор Сергеевич кивнул.

— Сейчас сделаю…

— Давай пока свои графики, ты же ради них меня вызвала? — сказал

Панин, уже высмотревший пучок кривых на ленте.

Марина принялась колдовать возле герметической кофеварки, такой же домашней, как и все в кабинете, а Виктор Сергеевич, заняв одно из кресел, повел пальцем по изгибам линий…

— Это обобщенный график производительности труда на стройке, —сообщила она, присоединяя закрытую чашку-«грушу» к крану кипятильника.

— Ну и что? У меня он тоже есть, правда; не совсем такой.

— Не совсем. Здесь учтены не только объективные показатели, но и состояние людей, их нервов, психики.

Палец Виктора Сергеевича скользнул по склону нижней кривой.

— Значит, ты считаешь, что настроение и работоспособность…

— Падают. С каждым днем. И это уже сказывается на темпах выполнения плана, на качестве.

Зашипел, забулькал маленький блестящий агрегат, под давлением выбрасывая тонкую струю в чашку. Щекочущий, пряный аромат разлился по комнате. Кофе у Марины, как и всегда, отменный.

— Вам как обычно?

— Да, сахаром не злоупотребляю. И крепко же падают эти твои…

— Боюсь, что скоро начнутся аварии, — сказала Марина, снимая чашку.

Виктор Сергеевич сделал глоток кофе, помолчал… Конечно, такая преданность работе, как у Стрижовой, это совсем неплохо, но… Одно дело, когда специалист решает собственные профессиональные проблемы. Другое — если пытается навязать свою тревогу всем. Взволновать экипаж. А ну как пустяк? Хотя, впрочем, у Марины пустяков не бывает… Нет, наверное, это даже хорошо, когда каждый член экипажа считает, что его вопрос самый важный! На то и командир, чтобы разбираться, быть арбитром…

…Пора что-то сказать, Марина ждет. Она надеется на командирскую мудрость.

— Не знаю, не знаю… Вроде проверки были такие дотошные, даже с насморком не допустили бы на астероид, не то что с расстройством нервов…

— Виктор Сергеевич, — она опустила глаза и отставила чашку. — Я думаю, это началось здесь.

— Господи, да чего же им не хватает?!

Для него мир был уже не таким светлым, как пять минут назад, когда довольно поглаживал он дубовые перила лестницы. Панин почувствовал будущую опасность, пока неопределенную. Даже вчерашние юбилейные речи и тосты вдруг показались бахвальством. Вот тебе и годовщина!

Вроде бы все на свете предусмотрели медики. Действительно, только туристов водить в их ослепительное царство! Диагностические компьютеры. Машины, дающие прогноз здоровья на год с почти стопроцентной гарантией.

Нейтринные микроскопы. Роботы-хирурги с лазерными скальпелями…

— Думаю, командир, что это вспышка информатизмов.

— А-а, модная болезнь. Ты уверена?

— Я еще ни в чем не уверена, — это первые данные.

Первые данные… Как будто немного отлегло от сердца. Может быть, ничего страшного и нет. Виктору Сергеевичу всегда казалось, что вместе с разговорами о модных заболеваниях начинаются преувеличения.