На арене старого цирка - [3]
В моей памяти он стоит, как живой. Среднего роста, хорошо сложенный, с правильными чертами лица, бритый по-актерски, он невольно обращал на себя общее внимание.
Он не получил никакого (даже начального) образования, читать выучился по вывескам, а к двадцати пяти годам говорил и писал по-французски, немецки, английски и итальянски, причем итальянский язык больше всего любил и лучше всего знал.
Учился он у иностранных артистов и кучеров, приезжавших в Россию. Выспрашивал у них названия предметов, русскими буквами записывал слова в тетрадку и в свободное время заучивал их.
По отношению к нам он был строг и требователен. Несмотря на суровость и скупость на ласку, мы его любили. Он никогда нам ни в чем не отказывал, всегда настаивал на том, чтобы мы учились, не жалел денег на учителей и всегда приглашал их к нам, как только мы обносновывались в каком-нибудь городе на более длительный срок.
Интересы большинства цирковых артистов не шли дальше цирка. Отец же, увлекался театром, дружил с драматическими артистами, знал и любил литературу, интересовался политикой. Он был одним из немногих артистов цирка, выписывавших газету. Был занимательным собеседником и прекрасным рассказчиком. После него остались записные книжки, которые он вел изо дня в день в течение почти двадцати пяти лет. Книжки эти говорят о широте интересов отца, о его замечательной памяти, — по ним я проверяю то, что сохранила мне моя память.
Вровень с отцом по культурности я могу поставить немногих, — таким был Юрий Костанди, клоун; такими были Никольский, управляющий Труцци и Злобина, и Бом-Станевский.
Все, что я буду говорить в этой главе о старых балаганах, о старых цирках, я слышал от отца, от старика-деда и запомнил из тех разговоров и споров, которые возникали среди цирковых артистов в свободное от репетиций время или ночью после представлений. Я «встревал» во вое разговоры, прислушивался ко всем спорам и часто получал за свое любопытство затрещины и от отца, и от его приятелей.
Жизнь отца сложилась очень занимательно. И, прежде чем приступить к «повести моей жизни», я хочу попытаться по красочным рассказам отца и росказням деда и бабки описать работу деда в балагане, детство отца, бегство десятилетнего Сережи Альперова из дому и его многолетние скитания по России.
Родился отец мой, Сергей Сергеевич Альперов, в Смоленске. Отец его, мой дед, был сначала шарманщиком, потом ему удалось подработать немного денег, и он открыл балаган.
Деда своего я хорошо помню. Это был высокий, бодрый, белый, как лунь, старик с длинной седой бородой. Большею частью он бывая угрюм и молчалив, но стоило ему только выпить — и откуда что бралось: перед вами был балагур, весельчак, человек, которому «море по колено». Зимой и летом он ходил в валенках. О балаганах и работе в них он рассказывал с увлечением. У него был заветный сундучок, в котором сохранялись его балаганные костюмы (трико и корсажи) и лежала подвязная борода.
Несколько раз мы ездили к нему и бабке в Смоленск. Раз он приехал к нам в Москву, и отец повел его в цирк. Цирк ему не понравился: «Расфуфырены все… мудрено», — качал он головой.
Часто он с укоризной говаривал: «Ну, что вы с вашими цирками! В наше время мы, бывало, по четырнадцать представлений в день отхватывали. Нет, вас еще жареный гусь в зад не клевал!»
Балаган он любил и гордился, что работал в нем, а о своей бродячей жизни шарманщика рассказывал неохотно. Когда в наших поездках с цирками по глухим уголкам страны я видел шарманщика и рядом с ним жонглера или акробата в трико, мне всегда вспоминался дед. В звуках шарманки для меня, до сих пор есть притягательная сила, а ребенком я, заслышав шарманку, бросал все и бежал во двор. Помню, в Баку я до того вошел в азарт, что принял участие в представлении: стал на голову, ходил на руках и потом собирал в шапку «тринкгельд» для шарманщика и жонглера. Бродячие артисты неоднократно рассказывали мне, сколько ссор, и драк бывало среди них из-за дележа тринкгельда. По давнему обычаю сбор делился на три части: одна часть шла шарманщику, другая — шарманке, третья — жонглеру или акробату. Шарманщик не мог отойти от своей шарманки, сбор денег всегда выпадал на долю его партнера, а партнер старался утаить часть выручки, прятал деньги в трико, подмышку или за щеку. Из-за этого-то и возникали ссоры и драки.
Первый свой балаган дед построил в Смоленске. Подвыпив, он хвастливо рассказывал, из каких замечательных номеров состояла его программа. В балагане работала и бабка. Обычно балаган обслуживала вся семья балаганщика. По непонятной для меня до сих пор причине дед нe хотел, чтобы сын его Сергей (мой отец) стал балаганным артистом. Он определил отца в булочную к дяде. В булочной отец должен был помогать взрослым при развеске, разноске и развозке хлеба.
Бабка была кассиршей в балагане. Дед был фокусником, глотал горящую паклю, играл в пантомимах, выступал на раусе[1]. В труппе деда были отец с сыном Емельяновы. Старик Емельянов был закликалой на раусе, гармонистом, «глотателем огня». Сын его, акробат, выступал в номере «Человек без костей».
«Как раз у дверей дома мы встречаем двух сестер, которые входят с видом скорее спокойным, чем грустным. Я вижу двух красавиц, которые меня удивляют, но более всего меня поражает одна из них, которая делает мне реверанс:– Это г-н шевалье Де Сейигальт?– Да, мадемуазель, очень огорчен вашим несчастьем.– Не окажете ли честь снова подняться к нам?– У меня неотложное дело…».
«Я увидел на холме в пятидесяти шагах от меня пастуха, сопровождавшего стадо из десяти-двенадцати овец, и обратился к нему, чтобы узнать интересующие меня сведения. Я спросил у него, как называется эта деревня, и он ответил, что я нахожусь в Валь-де-Пьядене, что меня удивило из-за длины пути, который я проделал. Я спроси, как зовут хозяев пяти-шести домов, видневшихся вблизи, и обнаружил, что все те, кого он мне назвал, мне знакомы, но я не могу к ним зайти, чтобы не навлечь на них своим появлением неприятности.
Изучение истории телевидения показывает, что важнейшие идеи и открытия, составляющие основу современной телевизионной техники, принадлежат представителям нашей великой Родины. Первое место среди них занимает талантливый русский ученый Борис Львович Розинг, положивший своими работами начало развитию электронного телевидения. В основе его лежит идея использования безынерционного электронного луча для развертки изображений, выдвинутая ученым более 50 лет назад, когда сама электроника была еще в зачаточном состоянии.Выдающаяся роль Б.
За многие десятилетия жизни автору довелось пережить немало интересных событий, общаться с большим количеством людей, от рабочих до министров, побывать на промышленных предприятиях и организациях во всех уголках СССР, от Калининграда до Камчатки, от Мурманска до Еревана и Алма-Аты, работать во всех возможных должностях: от лаборанта до профессора и заведующего кафедрами, заместителя директора ЦНИИ по научной работе, главного инженера, научного руководителя Совета экономического и социального развития Московского района г.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Ни один писатель не может быть равнодушен к славе. «Помню, зашел у нас со Шварцем как-то разговор о славе, — вспоминал Л. Пантелеев, — и я сказал, что никогда не искал ее, что она, вероятно, только мешала бы мне. „Ах, что ты! Что ты! — воскликнул Евгений Львович с какой-то застенчивой и вместе с тем восторженной улыбкой. — Как ты можешь так говорить! Что может быть прекраснее… Слава!!!“».