На алтарь любви - [22]

Все в столовой Шоотеров говорило о достатке и довольстве. Украшенный богатой резьбой дубовый буфет и массивный обеденный стол были уставлены тяжелой серебряной посудой. На стене красовался роскошный гобелен, а напротив него висела картина, на которой была изображена молодая женщина в голубом платье, играющая на спинете[15]. Кэтрин выразила восхищение картиной, и Изабель Шоотер пояснила, что это работа кисти малоизвестного голландского художника Яна Вермеера.[16]

Третью стену украшало вогнутое зеркало в причудливой позолоченной раме, которую поддерживали два сияющих золотом херувима. Зеркало презабавно искажало фигуры присутствующих, превращая их в подлинные карикатуры; ничего подобного Кэтрин никогда не видела.

Окно с частым переплетом на четвертой стене задрапировано темно-синими парчовыми занавесями, затканными серебряными лилиями. Пол выложен черной и белой плиткой, а зеркало над камином отражало пушистый персидский ковер.

Раскрасневшись от вина, Амос заметил, что Том, судя по всему, не слишком удачлив, на что тот философски пожал плечами.

– Не всем же быть везунчиками вроде тебя, Амос, – солгал он не моргнув глазом. – Но я рад, что пережил годы изгнания, и теперь вполне доволен жизнью. Кроме того, у меня есть настоящее сокровище – моя милая Кэтрин.

– Не забывай о нашем верном Джорди, муженек, – добавила Кэтрин. – Он служит нам верой и правдой.

– Да, ты права – что бы ни случилось, я всегда могу положиться на Джорди. Помнишь, Амос, как Джорди добыл для нас каплуна, когда мы держали в осаде тот городок в Македонии, захваченный турками? Вот не вспомню, как он назывался…

– Прошу прощения, дамы, но тот чертов каплун был кожа да кости, – расхохотался Амос. – Но с голодухи мы и ему обрадовались.

Грэм хранил вежливое молчание и лишь благодушно улыбался, пока Амос и Том вспоминали сражения, невзгоды и гибель товарищей. Гости пили очень умеренно, тогда как хозяин усердствовал вовсю. Наконец служанка принесла громадное блюдо устриц, горячий хлеб и масло. К устрицам были поданы нарезанные толстыми кружками лимоны, изящный соусник с пряной подливкой, графин белого вина и несколько сортов сыра. Тут уж все притихли и занялись угощением.

Кэтрин никогда не видела такого роскошного стола. В центре белоснежной скатерти стояла серебряная позолоченная ваза. Два херувима поддерживали плоское блюдо, над которым склонились влюбленные.

– Это Венера и Адонис, – пояснила Изабель, заметив, что Кэтрин любуется вазой. – Неплохая работа, верно?

Да уж! Если продать эту вазу, нам с Томом хватит на несколько лет, подумала Кэтрин, но тут же опомнилась и густо покраснела. Нам с Томом! Господи, да что это с ней? Она на мгновение забылась и поверила, что они на самом деле муж и жена!

Ее беспокоило поведение Тома – с ним что-то случилось, она поняла это сразу, когда он вернулся из города. От него непривычно пахло спиртным и табаком, и вид у него с тех пор был странно рассеянный, как будто он, смеясь и болтая со старым другом, думал о чем-то очень важном.

Разделавшись с устрицей, Том обратился к Амосу и Грэму, решив, что прямолинейность может иногда оказаться полезнее хитроумия.

– Не знаком ли кто из вас с Джайлсом Ньюменом? Он ведь когда-то одним из первых вступил в войско Бэмпфилда, а я недавно слышал, что они разругались в пух и прах. Кажется, Ньюмен был с нами, когда мы воевали с турками.

Это была чистая правда. Стоя над телом убитого Ньюмена, Том мучительно соображал, где мог видеть его раньше. Только заговорив с Амосом о Македонии, он вдруг вспомнил, что Ньюмен был в числе сражавшихся там, правда, совсем недолго.

– А-а, этот святоша! – фыркнул Амос, жуя хлеб с сыром. – Странный он был парень, что и говорить… Вечно таскал с собой молитвенник и гнусавил молитвы. Не возьму в толк, почему он так и не вернулся в Англию. Сказать по правде, я и думать о нем забыл за эти годы. – Он отрезал себе еще сыра и обратился к Грэму: – А вы, сэр, не знакомы с ним? Такого, как он, трудно забыть.

– Я слышал о нем, – вежливо отозвался Грэм, подождав, пока стоящий за его стулом слуга нальет ему еще вина. – Однако я с ним незнаком, во всяком случае, не припомню.

Том внимательно наблюдал за сотрапезниками, ожидая, что один из них выдаст себя неосторожным взглядом или словом. Кто же убил Ньюмена или нанял его убийц? И откуда Амос знает Грэма? Понять, почему Шоотер пригласил Грэма, было несложно – судя по всему, Грэм желал увидеться с ним на нейтральной территории. Догадка Тома оказалась верна – как только ужин подошел к концу, Амос приобнял жену, хитро улыбнувшись.

– Думаю, мистеру Грэму и нашим гостям есть о чем побеседовать с глазу на глаз. Мы оставим вас ненадолго. Кофе будет подан в гостиной.

– Тактичный человек наш хозяин, – заметил Грэм, когда они остались одни.

– Не всегда, – сухо отозвался Том. – Тем не менее он предоставил вам удобную возможность поговорить с нами о деле, которое мы обсуждали на днях.

– Ваша правда, – ответил Грэм, – нам разумнее встречаться в чужих домах. Любопытных глаз хватает везде; впрочем, вам это известно не хуже моего.

– Итак? – Том выжидательно поднял брови.