На алтарь любви - [20]

– Он сказал, что повез куда-то письмо, – больше я ничего не знаю. – Джорди отвел глаза в сторону и ворчливо добавил: – Он мне никогда ничего не рассказывает, вот и сейчас велел лишь присматривать за вами.

Кэтрин поняла, что расспрашивать бесполезно, по крайней мере пока. Когда Том вернется в Антверпен – вернее, если он вернется, – надо будет первым делом выяснить, что за игру он затеял.

Такая возможность представилась раньше, чем Кэтрин предполагала. Вернувшись в трактир, она увидела, что Том расположился в гостиной, стягивая запыленные сапоги.

– Вот как, ты вернулся, – протянула она неприветливо.

– И я рад тебя видеть, женушка! – бодро откликнулся Том. Он всегда бодр и свеж, чтобы его черти приласкали! – Не устал ли ты с дороги, муженек? Не принести ли тебе кружечку эля, милый? – сладко пропел он и швырнул второй сапог в угол, где за него взялся Джорди.

– Не устал ли ты с дороги, милый муженек? – язвительно передразнила Кэтрин. – Не зря ли ты путешествовал, чтобы послать письмо, которое можно отправить прямо из Антверпена? Так по крайней мере сказала мне Изабель Шоотер. Где тебя носило? И зачем понадобилось скрывать это от меня?

Том ответил не сразу.

– Предположим, я скажу, что уезжал из города, чтобы отправить письмо. Ты мне поверишь?

– Нет, – отрезала Кэтрин.

– Тогда я ничего не буду тебе говорить, и ты права, что не веришь мне. Досадно, что Изабель Шоотер так некстати решила тебя просветить.

Переобувшись, Том встал и подошел почти вплотную к Кэтрин.

– А что, если бы с тобой, не дай Бог, что-то случилось? Как тогда прикажешь помогать тебе, если мы понятия не имеем, где тебя искать? То есть если Джорди и правда не знает, куда ты ездил.

– Говорил же я вам, хозяйка, – проворчал Джорди, рассматривая, как блестят начищенные сапоги хозяина. – Мне никогда ничего не рассказывают.

– Правильно, – подтвердил Том. – А теперь послушайте, что я скажу, ты, жена, и ты, Джорди. У меня были очень веские причины отправиться в опасное путешествие, ничего вам не говоря, прежде всего для того, чтобы ни один из вас не проговорился – случайно, в непринужденной беседе или на дыбе у палача. Думаю, больше я ничего не обязан вам объяснять.

На мгновение Кэтрин стало страшно. Безгранично властный человек вдруг предстал перед ней во всей сокрушительной мощи своей непреклонной решимости. Она поняла, что спорить нет смысла.

– Вот так-то, жена, – он снова заговорил легкомысленно-бодрым тоном. – Неужели тебе нечего сказать? Чудеса! Ты обычно за словом в карман не лезешь.

Почему глаза у нее защипало от подступивших не вовремя слез? И почему вдруг у Джорди стал такой виноватый вид?

– Нет, мне есть что сказать. Изабель Шоотер сообщила, что ее муж приглашает нас поужинать с ними завтра. На ужин призван также ваш общий друг, чтобы вспомнить старые времена. Я пообещала, что мы придем. Я правильно поступила?

Быстро наклонившись, Том поцеловал кончик ее носа – так, не думая, муж благодарит послушную жену.

– Еще как правильно! Интересно, кого пригласил Амос… А больше Изабель ничего не говорила?

– Нет, ничего особенного. Она показала мне собор и росписи Рубенса. После этого мы выпили чаю в трактире неподалеку – вот и все.

– Хватит и этого. – Он снова поцеловал ее и, не оборачиваясь, заговорил со слугой: – Джорди, если ты и дальше будешь с таким усердием натирать мои сапоги, ты протрешь их насквозь. Ступай и прикажи через час подавать ужин.

Том пожал плечами. Не иначе, он спятил, если и впрямь верит, что красавица и умница, талантливая актриса Клеон Дюбуа, и его слуга, Джорди Чарлтон, переживают за него, – ведь все это их не касается. Гоуэр назначил своим главным агентом в Нидерландах Тома Тренчарда, и никого другого…

Собираясь в гости к Шоотерам на следующий вечер, и Том, и Кэтрин постарались принарядиться.

Их отношения напоминали вооруженное перемирие. Том провел день неизвестно где. Ушел сразу после завтрака без слуги и вернулся лишь к вечеру, вымотанный до предела. Он явно выпил немало спиртного, однако его ни в коем случае нельзя было назвать пьяным.

Перед уходом Том велел Джорди как следует приглядывать за Кэтрин в его отсутствие.

– Раз уж ты решил стать ее верным рыцарем, так будь им. Запомни, ей никуда нельзя ходить одной, охраняй ее днем и ночью, даже здесь, в трактире.

Джорди не отвечал, и Том свирепо поинтересовался:

– Ты меня слышишь?

– Слышу, хозяин, а как же! Я вроде еще не оглох, да и вы не шепчете.

Выходит, его «жена» затронула в загрубевшем сердце Джорди какую-то нежную струнку. Ладно, неважно. Том намеревался разыскать некоего Джайлса Ньюмена. Его имя называл один из агентов, с которым он встречался во время своего двухдневного отсутствия. Ньюмен был когда-то другом, а ныне стал убежденным врагом полковника Бэмпфилда, руководившего немногочисленным войском пуритан в Нидерландах. Ему наверняка что-то известно о связях Грэма.

Том узнал, что Ньюмен – человек угрюмый и нелюдимый, превратившийся в настоящего женоненавистника после того, как его жена сбежала с кем-то из придворных Карла II. Застать его чаще всего можно в таверне «Принцесса Киевская», где он снимал комнату. Предстояло выяснить, не разочаровался ли он в идеях пуритан настолько, чтобы выдать и тайны голландской армии, и темные делишки Грэма.