Мю Цефея. Переломный момент - [11]

В центре комнаты стоял круглый стол, застеленный белоснежной скатертью. На скатерть водружен был серебряный поднос. На подносе, на подставке из органического стекла, пронизанной множеством трубок и воздуховодов, покоилась она.

Голова.

Голова очень старой женщины с нездорово-бледной кожей, отделенная от тела на уровне средней трети шеи и установленная на подносе так, чтобы смотреть в лицо каждому, кто заходит в комнату. Лицо было покрыто сетью морщин. Полуприкрытые веки скрывали глаза. Крови на подносе не было. Совсем.

Кадавр обогнул стол и замер позади головы.

— Что за черт?!

Доктор с ужасом и отвращением смотрел на находку. Ерохин округлил глаза, но вслух ничего не сказал. Отодвинул Симагина, прошел дальше по анфиладе пустых комнат. Позвал из спальни:

— Сюда!

Простыни хранили отпечаток тела. Все внутри внешнего контура — от пят до уровня шеи — было окрашено в бледно-розовый цвет. Никаких брызг крови, никаких луж, никаких потеков. Просто розовое пятно в форме человека на простынях. И сотня-другая очень крупных, сродни тому, первому, наноканов-активаторов, кольцом окруживших кровать и сыто чистящих теперь свои жвалы, испачканные чем-то красным.

Симагин, выйдя из спальни, плотно прикрыл дверь. Он до сих пор чувствовал тяжесть взгляда сотен безглазых лиц, который провожал их до самых дверей.

Щелкнул мембраной включившийся вокодер, и надтреснутый голос за спиной Симагина сказал:

— Добро пожаловать, господа полицейские. Доктор, я полагаю, вы здесь для того, чтобы зафиксировать мой уход?

Доктор при звуках голоса, исходящего от головы без тела, странно икнул, закатил глаза так, что видны остались одни белки, и мягко осел на ковер.

— Ну и что теперь делать? — глупо спросил сержант Ерохин.

— Доставать нашатырь, — сказала голова. — И вызывать неотложку.

Неотложку вызвал Симагин.

* * *

— Под запись я вам ничего рассказывать не стану, — заявила голова, когда дрон неотложки, завывая сиреной, унес спеленутое тело доктора Маслацкого в ведомственную клинику Плетнёв-Сити.

К тому моменту эскулап находился в щадящих объятиях медикаментозной комы, блаженно улыбался и никак не реагировал на окружение. Симагин искренне ему завидовал.

— Я должен составить отчет о случившемся, — возразил Симагин. — Пострадали люди. Одними словами здесь, увы, не обойтись.

— Никто не пострадал, — проворчала голова. — Даже я. В конце концов, все завершилось ко всеобщей выгоде и удовольствию.

— Пусть так. Но мне хотелось бы услышать вашу версию, чтобы сопоставить факты и представить реальный ход событий.

Голова помолчала.

— Хорошо, — сказала она наконец. — Но вам придется быть моим гостем. Приглашаю вас на чай, господин полицейский.

— Милиционер. Товарищ милиционер.

— Пусть так. Вы мой гость, поэтому старайтесь не перечить хозяйке. Прошу за стол.

Симагину ничего не оставалось, кроме как подчиниться.

Кадавр, расхаживая по квартире так, словно у него были глаза, вскипятил чайник, заварил чай, разлил его по чашкам. Выставил на стол, на котором стояла голова, вазочки с печеньем и вареньем. Усадил Симагина. Придвинул стул напротив и встал за его спинкой прямо за затылком головы.

— Начнем? — спросил Симагин, пригубив крепкий ароматный чай. — Тогда давайте сначала. Представьтесь, пожалуйста.

Симагин в полной мере осознавал абсурдность происходящего, однако старался максимально следовать протоколу проведения дознания. Когда разум утрачивает опору, привычные вещи возвращают ему ощущение реальности.

— Ендальцева, — представилась голова. — Алевтина Сергеевна. Нанотехнолог. Доктор технических наук. Доктор биологических наук. Етсетера, етсетера.

— Симагин. Михаил Станиславович. Лейтенант милиции. Патрульно-постовая служба.

— Будем знакомы, — улыбнулась голова. — Я стану звать вас Мишель. Вы не против?..

Симагин был не против.

Ендальцева Алевтина Сергеевна в свои сто двенадцать лет все еще оставалась красивой женщиной. Прямой римский нос, миндалевидный разрез глаз, благородный овал лица, все еще, несмотря на миллион мелких морщин, красиво очерченный рот. И совершенно сохранный интеллект, опирающийся на колоссальный жизненный опыт — житейский и профессиональный.

— Чем вы занимались прежде, чем…. До того, как….

— До того как стала дряхлой старухой и Академия наук выбросила меня, словно мусор? — Голова смотрела с насмешкой.

— До выхода на пенсию.

— Я занималась разработкой сложных алгоритмов для максимальной витализации квазиживых организмов.

— Поясните, пожалуйста.

— Ах, Мишель, Мишель… Пейте свой чай. Разработанные мною программы позволяли с высокой степенью достоверности имитировать жизненные процессы в клетках, тканях, органах и системах органов, полностью построенных из искусственного вещества. Я имею в виду универсальный композит, известный в народе как «пена».

— На современном рынке нет аналогов вашей программы.

— Разумеется. Это эксклюзив. Закрытая разработка для внутреннего пользования. Считается, что я потерпела фиаско. Все сведения о течении эксперимента засекречены или уничтожены.

— Но на самом деле это не так?

— Нет. Все, что я когда-либо изобретала, хранится здесь. — Голова завела глазные яблоки вверх. — Гриф — «хранить вечно».