Мю Цефея. Дикий домашний зверь - [51]

Иногда Александра догоняла почта.

Сергей докладывал об урожае кукурузы. Александр запоминал цифры, смаковал их и воображал, закрыв глаза, как в этом чудесном сезоне выглядит ферма: зелень сочной листвы, сладость упругих зерен.

В коробках от Жаклин бренчали запчасти для Бу. Александр подзывал кота и чесал ему брюшко, пока то не распахивалось, обнажая слоты для боевых киберимплантов.

Наследник присылал фотографии в нарядной военной форме. Вот он стоит на горящем танке, а вот — обнимает смущенную девушку в национальной одежде. Эти фото Александр выкидывал.

Однажды ветер принес в лицо потрепанную газету — старомодную, бумажную. Александр хотел было смять ее, отшвырнуть, но увидел на первой полосе фотографию Во.

«Федерация, наш град на холме, наш четвертый Рим, чувствует себя в ответе за каждого человека на бескрайних просторах космоса, — писал активист. — В ответ граждане федерации должны быть готовы в любой момент отдать жизнь за гимн и флаг родного государства. Тот, кто вырос дичком, кто ставит хутор на окраине, кто ставит личные интересы выше общественных, — тот забыл лица великих предков и должен быть принужден к чести».

Фермер покачал головой и сказал себе:

— Пора.

Дверь президента Воркуты — в последнем уцелевшем дворце, позолота уже содрана — Александр распахнул уверенным пинком ноги. Снаружи мычала связанная охрана, пока кипящая слюна капала на них с горячего языка Бу.

— Убей их, — улыбнулся молодой человек за столом, поправил очки и посмотрел на наемника совершенно без страха. — Негодные исполнители. Других, впрочем, у меня для вас нет.

Тимур аль-Гирей, неудачливый властитель планеты, третий сын отца-диктатора, получил гуманитарное воспитание и наследовал президентский трон, только когда старшего брата намотали на гусеницы танков, а средний сбежал с планеты и обменял золотой запас на водку и шлюх.

Короткая война с генералами отца и затяжная драка с бандами повстанцев научили Тимура безжалостности, но сделали это слишком поздно: в битве за престолы сгорела последняя исправная бронетехника, над городом без устали вопила сирена, а далеко-далеко на орбите маячили крейсера федерации.

— Федерацию хлебом не корми — дай принять в себя еще один член, — смеялся Тимур, приставляя пистолет к виску. — Я не родился президентом, но им я умру. Это здорово.

— Это лишнее, — сказал Александр, выбил оружие из рук президента и придвинул к нему планшет с планом действий. — Вот.

Банды были многочисленны, но в их рядах не хватало единства. Они ждали, пока армия диктатора разложится и умрет сама, и тихо грызлись за лидерство. Наемник уклонился от открытого боя, собрал всех верных людей и велел им держать оборону на последнем рубеже, учиться стрелять и — в идеале — не пить водку. В минуты грусти и отчаяния куда лучше любого алкоголя их успокаивало урчание крокодилового кота рядом.

А против повстанцев Александр применил гуманитарные бомбардировки.

Каждую неделю транспортные корабли с Родезии сбрасывали с орбиты контейнеры с сочной тушенкой, крепким бурбоном, ароматным вином. Они доставляли даже грузы с простым пулевым оружием — конвенциями не запрещено. Они сбрасывали их в случайных местах, и это сводило лидеров повстанцев с ума. Вместо того чтобы добивать диктатора в последнем логове, те истово дрались между собой — за каждый шмат вкусного родезийского мяса, за каждый патрон для ржавого Калашникова.

Бутылки с бурбоном, конечно, были самым ценным призом.

Когда хаос на Воркуте стал совершенно невыносимым, старейшины деревень один за другим пришли на поклон к президенту. Они опасливо косились на Бу, с уважением жали руку Александру и просили навести порядок. Они приводили молодых воркутян и наказывали сделать из них настоящих мужиков. Девушки — мрачные, неразговорчивые, со ссадинами на лице — приходили сами. Наемник не отказывал никому. Он вдруг вспомнил тот дурацкий анимационный фильм, который смотрел наследник, и подумал: на войне тоже есть гордые, свободные люди, а не одни лишь рабы золотых погон, уставов и лжи.

Александр оставлял бойцов, которые хотели драться и побеждать, и выгонял тех, кто мечтал о подвигах и славе. Он вычищал слабых телом и слабых духом. Александр выращивал армию, словно это был куст смородины, — жестко обрезал негодные ветви, бережно подкармливал корни — и дождался первого обильного урожая.

В решающий день Александр мог остаться в тылу, но пошел в бой в первых рядах. Он хотел собственными глазами посмотреть, как его план оживает, ревет гусеницами танков, гудит двигателями ракет, как он режет и сжигает, давит и разрывает на куски. Он знал, что верный Бу прикроет от шального осколка, порвет горло озверевшему бандиту, а если понадобится — осторожно возьмет за шкирку, словно кошка котенка, и отнесет в полевой лазарет.

Но вышло иначе: из подорванного туннеля в последнем логове террористов Бу вынес молодого парня в испачканном мундире — рука зажимает рану на животе, мочка уха отстрелена. Механический крокодиловый кот принес добычу хозяину и взглянул вопросительно. Жрать или в лазарет?

— В лазарет, — махнул рукой Александр. — А впрочем…