Я сходилъ по его указанію за водой и, возвратясь назадъ, принялся было за ѣду, какъ вдругъ ко мнѣ, Богъ его знаетъ откуда, точно изъ-подъ земли выросъ, подскочилъ «дворянинъ» и почти закричалъ на меня:
— Куда вы скрылись?!. Я нигдѣ васъ не найду… Чортъ знаетъ, что такое!… Я чуть не погибъ здѣсь… Чортъ меня занесъ въ этотъ дьявольскій домъ. Гдѣ вы достали хлѣба?.. Дайте мнѣ… Подѣлитесь… Вотъ такъ ловко! Самъ жретъ, а про меня забылъ… Кромѣ шутокъ, дайте, ради Христа, кусочекъ!… Смерть моя!… Издыхаю!… Черти! Мучили, мучили цѣлый день, хотѣли было безъ штановъ по Москвѣ прогнать, ѣсть не даютъ… Тьфу, безобразіе!..
Я отломилъ и далъ ему кусокъ… Онъ съ жадностью, точно голодная собака, набросился и началъ не ѣсть, а буквально пожирать хлѣбъ, чавкая губами и не разжевывая… Человѣкъ, уступившій мнѣ койку, внимательно и, какъ мнѣ ка" залось, съ какимъ-то отвращеніемъ и презрѣніемъ глядѣлъ на него. Его тонкія, блѣдныя губы кривились и нервно подергивались… Онъ, видимо, что-то хотѣлъ сказать, но сдерживался и молчалъ…
— А спать вы гдѣ ляжете? — спросилъ дворянинъ, съѣвши данный мною кусокъ.
— Вотъ здѣсь, на койкѣ! — отвѣтилъ я.
— На койкѣ! — воскликнулъ онъ, — да неужели? Какъ же это вы нашли?.. Вотъ счастливецъ!… Послушайте? Уступите ее мнѣ!..
— А я то гдѣ же?
— А вы на полу!… Для васъ, я думаю, все равно?.. Вы, навѣрно, тамъ, у себя, въ деревнѣ привыкли валяться по полу, а?.. Уступите!..
Я ничего ему не отвѣтилъ… Мнѣ стало какъ-то неловко, какъ будто чего-то стыдно. Я чувствовалъ, что краснѣю и не могу посмотрѣть на него…
— А вы кто такой будете? — вдругъ съ какой-то дрожью въ голосѣ спросилъ у него сосѣдъ, уступившій мнѣ койку.
— Я… То есть, какъ это, кто буду?.. Человѣкъ, какъ видите?
— Вижу, что человѣкъ… Я не о томъ васъ спрашиваю… Званіе ваше?
— Дворянинъ… А что?
— Дворянинъ… А, дворянинъ!… Баринъ… Бѣлая кость!… Понимаю!… Такъ почему-жъ ты предлагаешь ему на полу лечь, а самъ хочешь на койку, а?.. Койка моя… Я далъ ему ее! — продолжалъ онъ, возвышая голосъ. — А ты уйди!… Тебѣ здѣсь не мѣсто… Мы не дворяне… Зачѣмъ ты къ намъ, мужикамъ, лѣзешь? Тебѣ дали, какъ собакѣ, кусокъ хлѣба, сожралъ — ступай къ чорту! Къ своимъ дворянамъ! Уходи, а не то!..
Онъ не договорилъ и приподнялся на койкѣ. Лицо его побѣлѣло… Губы тряслись… Черные глаза сверкали и бѣгали…
Мой «дворянинъ» посмотрѣлъ на него, какъ-то сжался весь, хотѣлъ было что-то сказать, вѣроятно выругаться, но ничего не сказалъ, вскочилъ съ койки, гдѣ сидѣлъ, рядомъ со мной, согнулся и, какъ-то держа голову на бокъ, отошелъ прочь и скрылся въ другомъ помѣщеніи спальни.
— Вѣдь вотъ, — заговорилъ мой новый «благодѣтель», проводивъ его злыми глазами, — дрянь какая-то, а гонору сколько. Навѣрно, вѣдь съ Хивы пришелъ… Дѣлать ничего не можетъ… Гдѣ ему… На Хивѣ, небось, занимался разсылкой писемъ къ знакомымъ… Дѣло легкое…
Онъ легъ навзничь, подложивъ руки подъ голову, и замолчалъ, глядя въ потолокъ.
— Ложитесь, — сказалъ онъ, помолчавъ. — Чего-жъ вы не ложитесь? Особыхъ приглашеній не будетъ…
Я поднялъ какую-то сѣрую большую тряпицу, изображавшую одѣяло, и легъ на грязный, вонючій, сбитый и скомканный тюфякъ, рядомъ съ нимъ.
— Вы женаты? — спросилъ онъ, повернувшись на бокъ и глядя на меня въ упоръ своими красивыми черными глазами.
— Да.
— Небось, и дѣти есть?
— Есть.
— Гдѣ-жъ жена, не секретъ?
— Дома, въ деревнѣ.
— Какъ же вы сюда попали… Извините… Пропились?..
— Да.
Онъ помолчалъ немного и сказалъ:
— Хорошо теперь въ деревнѣ…- И, опять помолчавъ, съ какой-то затаенной грустью продолжалъ: — Я вѣдь тоже женатъ… И у меня тоже дѣти… Теперь, навѣрно, двое… Когда я отправился въ Москву, одинъ еще былъ только сынишка, Петька, ну, а теперь, навѣрно, еще родился кто-нибудь… Навѣрно!..
— А вы давно въ Москвѣ? — спросилъ я.
— Я… Нѣтъ… Какой чортъ, давно!… Всего только третій мѣсяцъ… Второй мѣсяцъ пошелъ, какъ я здѣсь вотъ, въ работномъ домѣ… Я вѣдь полицейскій… т. е. попалъ сюда черезъ полицію… За нищенство забрали, хотя я, собственно говоря, и не просилъ никогда… Мнѣ еще здѣсь около мѣсяца придется отсиживать…
— Какъ же вы попали?
— Какъ попалъ?.. «По пьяному дѣлу», конечно… Перепился точно такъ же, какъ и вы, да и, какъ всѣ, здѣсь…
— Вы въ Москву мѣста искать пріѣхали?..
— Какъ вамъ сказать, — отвѣтилъ онъ. — И самъ не знаю! Мнѣ, собственно, не слѣдовало изъ дому уходить… Характеръ у меня чертовскій, вотъ что! Мнѣ все какъ-то скоро надоѣдаетъ… Жена у меня, напримѣръ, красивая, добрая, славная, и люблю я ее такъ, что и сказать не могу… Третій годъ всего какъ и женатъ на ней, а вѣдь вотъ, откровенно вамъ скажу, я и ушелъ изъ дому больше отъ нея… На зло ей захотѣлъ сдѣлать… Какъ она плакала, какъ умаливала меня не уходить… Нѣтъ, не послушалъ, ушелъ… Бросилъ ее, да еще какъ бросилъ-то… Ей, можетъ быть, всего только недѣлю до родовъ осталось!… Какъ она теперь тамъ, несчастная, Богъ знаетъ! Главное то подло, что она не знаетъ, гдѣ я… Изныло у меня все сердце!… А написать не хочу… Не хочу, да и все… Выберусь отсюда, уѣду… У меня кое-что заработано… Только одного боюсь, — продолжалъ онъ и провелъ рукой по лицу, — водки!… Боюсь, какъ получу деньги — выпью… Ну, тогда не знаю, что… Тогда я погибъ!..
