— Следовательно, непрошеных инструкторов надо обнаружить и изъять. Это ясно. Я бы, Сергей Андреевич, вот что предложил: вы соберите техническое совещание, чтоб проинструктировать начальников цехов, как предотвратить бракоделие, а мы с есаулом съездим тем временем в город и посоветуемся с начальником контрразведки: взять ли тех, кого мы подозреваем, этой ночью или выждать день-два, но зато поймать их на месте с листовками в руках.
Капитан и есаул ушли, а в кабинет директора по-одному, по-двое стали входить начальники цехов.
Ленька забеспокоился. Нужно скорее бежать к Степанычу, а отлучиться нельзя. От досады и волнения хотелось плакать, горели уши, точно их кто надрал. К счастью, скоро вернулся швейцар, и Ленька бросился в регистратуру.
— Давайте скорей, Захар Тарасыч, а то опоздаю!
Конторщик посмотрел на часы и не спеша стал записывать служебные записки в разносную книгу.
— Успеешь, — сказал он, — до гудка еще целый час.
Когда, задохнувшись от быстрого бега, Ленька, наконец, оказался в патронном цеху перед станком Степаныча, то еле мог проговорить:
— Что я вам сейчас скажу… Директор и тот… как его?.. комендант… читали те… как их?..
— А ты мне ничего не говори. Скажешь Ване. Понял? — шепнул Степаныч и громко добавил: — Ну, чего стал? Чего тут не видал? Иди, пока ремнем не задело!
Оттого, что Степаныч не испугался и нисколько не растерялся, успокоился и Ленька. Он сдал последнюю записку и вприпрыжку побежал в инструментальный цех — самый любимый им. Здесь было такое разнообразие станков, а за станками стояли такие известные всему заводу лекальщики, что Ленька обалдевал от восторга. Многие вещи, которые здесь делали, были слишком сложны для его понимания. Но была одна вещь, которую в те времена делали чуть ли не все рабочие — зажигалка. Ее-то Ленька и избрал мерилом рабочего мастерства. Вот он стоит перед станком токаря Померанцева и не сводит глаз с его рук. А руки, как руки: желтизна от машинного масла и металлической ржавчины, короткие пальцы, в старые порезы которых глубоко въелась черная пыль, крепкие, негнущиеся ногти. Да и весь Померанцев самый обыкновенный: круглое лицо, вздернутый широкий нос, на голове лысинка и желтая мочалка, на носу очки в медной оправе. Но Ленька ни за что не поверит, что Померанцев обыкновенный человек: он собственными глазами видел изумительную зажигалку, которую сделал этот токарь, и навсегда уверовал в волшебство его пальцев. А Померанцев взглядывает на мальчика из-под очков и еле приметно улыбается. Кто знает, может, он догадывается, что делается в Ленькиной душе, как он презирает в эту минуту свою курьерскую должность и как ему хочется стать самому за этот прекрасный станок.
С завода Ваня и Леня возвращались вместе.
Пока шли в толпе рабочих, Ленька с воодушевлением рассказывал, почему зажигалка секретаря во сто раз лучше зажигалки главбуха, хотя та и серебряная. Однако он сейчас же расстался с любимой темой, как только в непосредственной близости не оказалось людей. Боясь что-нибудь пропустить, он подробно рассказал все, о чем говорили в кабинете директора. Ваня слушал с тревожным вниманием.
— Значит, завтра будут обыскивать? Это, Леня, ты хорошо сделал, что подслушал. Отец тебе спасибо скажет, вот увидишь, — и, вздохнув, добавил: — Жалко батьку. Арестуют его обязательно. Главное, пытать будут, вот что…
— А, может, и не будут; чего ты заранее? — попытался успокоить Ленька.
— Нет, чего уж тут закрывать глаза… Батька ж им ничего не скажет, ну они его и начнут…
Ваня оглянулся и, хотя рядом никого не было, кроме Леньки, перешел на шопот.
— Знаешь Ковалиху, жену Петра Коваля, что на Навозном переулке жил? Он сначала газеты от красных сюда доставлял, а потом и совсем там остался. Так ее, Ковалиху, взяли в контрразведку и трое суток истязали, допытывались, где муж. Что ей только делали! А потом взяли да и рубанули шашкой по голове.
— А ты знаешь, Ваня, кто ходит теперь к красным заместо Петра этого? — спросил Ленька.
— Знаю, только тебе не скажу, хоть, может, верю тебе больше, чем себе. Я и то рассказал тебе много. Ты, Леня, не сердись. Понимаешь, я обещал батьке, что и во сне не проговорюсь.
— Ладно, если обещал, значит молчи, — сказал солидно Леня. Но и солидность эта не могла полностью скрыть нотки обиды на приятеля, которая на миг закопошилась где-то в глубине, против воли мальчика.
У ветряка, прежде чем расстаться, Леня сказал:
— Знаешь очкастого счетовода из расчетной конторы? Ему третьего дня токарь Померанцев зажигалку принес… Вот зажигалка! Величиной чуть-чуть побольше наперстка. Можно на цепочку вешать, как брелок. Конечно, ты мне такую не сделаешь. Померанцев — лекальщик, он самый знаменитый в городе токарь. Ты еще не начинал?
Ваня уже хотел сказать, что и не собирается начинать, так как это не такое простое дело, но неожиданно для себя брякнул:
— Ну и что ж такое, что лекальщик? Я, может, еще и лучшую сделаю. Вот достану подходящий чертеж и сделаю.
На том и расстались.