Мышь и женщина - [5]

Но я твой возлюбленный.

Мне нельзя слушать, сказала девушка и внезапно стиснула руку.

15

Он мог пойти в сад, не замечая дождя, и зарыться лицом в сырую землю. Прижимаясь ухом к земле, он слышал огромное сердце, под почвой и травой, напрягшееся перед разрывом. Во сне он кого-то просил: подними меня выше. Теперь во мне всего десять фунтов. Я уже легче. Шесть фунтов. Два фунта. Мой позвоночник просвечивает сквозь грудную клетку. Секрет той алхимии, которая извлекала позолоченное мгновение из робкого всплеска зыбких чувств, был утерян, как ключ от двери теряется в мелколесье. Секрет заблудился в ночи, и смятение последнего безумия перед могилой зверем набрасывалось на мозг.

Он исписывал стопку бумаги, не ведая, что пишет, страшась слов,.которые глядели на него теперь и не могли быть забыты.

16

Вот и все об этом: была рождена женщина, не из чрева, но из души и круговерти мыслей. И он, давший ей выход из тьмы, любил свое творение, и она любила его. Но вот и все об этом: с человеком приключилось чудо. Оно понравилось ему, но он не смог его удержать, и чудо прошло. А вместе с ним жили пес, мышь и темноволосая женщина. Но женщина ушла, а пес околел.

17

Он закопал пса в конце сада. Покойся с миром, сказал он мертвому псу. Но могила оказалась недостаточно глубока, а нависший край берега кишел крысами, и они прогрызли саван из мешковины.

18

Он видел, как по городским тротуарам небрежно ступала женщина, ее упругую грудь облегало пальто, к которому пристали редкие стариковские волоски, белые на черном фоне. Он знал, что она жила только сегодняшним днем. Ее весна умерла вместе с ним. После лета и осени, порочного времени между прожитой жизнью и смертью, настанет час увядающих чар зимы. Он, постигший все тонкости каждой из четырех причин и разгадавший все четыре в каждом земном символе, нарушит хронологию времен года. Зима не должна наступить.

19

Представь теперь древнее изображение времени: его длинная борода выбелена египетским солнцем, его босые ноги омыты Саргассовым морем. Смотри, какую трепку я задал старикану. Я остановил его сердце. Оно треснуло, как ночной горшок. Нет, это не дождь барабанит. Это сочится кровью треснувшее сердце.

Паргелии [3] и солнце сияют в одном и том же небе рядом с расколотой луной. Кружится голова от гонки солнца за луной и догоняющего луну свечения несметных звезд, и я мчусь наверх, чтобы снова прочесть о любви одного человека к женщине. Я скатываюсь кубарем вниз, чтобы увидеть, как в стене кухни зияет отверстие не больше монетки в полкроны, а на полу отпечатались мышиные лапки.

Представь теперь древние изображения времен года. Ворвись в ритм движения древних чисел, в торопливую рысь весны, в легкий галоп лета, в печальную, неспешную поступь осени и шарканье зимы. Придерживай, шаг за шагом, неуклонное превращение бега в ковыляющую походку на журавлиных ногах.

Представь солнце, иные образы которого мне неведомы, кроме пробитого яблочка на ветхой мишени и расколотой луны.

20

Мало-помалу хаос унялся, и предметы окружающего мира больше не были изъяты из своей оболочки, чтобы принять очертания его мыслей. Нечаянный покой снизошел на него, и снова послышалась музыка созидания, трепещущая в кристальных водах, от священной грани неба до влажного края земли, где вздымалось море. Медленно наступала ночь, и холм тянулся к еще не взошедшим звездам. Он перелистал стопку бумаги и на последней странице написал твердой рукой:

21

И умерла женщина.

22

Это было достойным убийством. В нем рос герой во всей своей праведности и силе. Так получалось, что он, родивший ее из тьмы, должен отослать ее обратно. И так получалось, что она должна была умереть, не узнав, какая небесная десница сразила и низвергла ее.

Он спускался с холма медленными шагами, как в торжественном шествии, с улыбкой, обращенной к хмурому морю. Он вышел на берег и, чувствуя, как бьется сердце в груди, повернул туда, где скалы повыше бесстрашно взбирались вверх, к траве. Там, у подножия, обернувшись к нему лицом, лежала она и улыбалась. Морская вода невесомо текла над ее наготой. Он приблизился к ней и провел кончиками ногтей по холодной щеке.

23

Изведав последнюю печаль, он стоял в комнате у распахнутого окна. И ночь была островом в море тайны и смысла. И голос из ночи был голосом покоя. И лик луны был ликом смирения.

Он постиг последнее чудо перед могилой и тайну, которая удивляет и сплачивает небо и землю. Он звал, что оказался бессилен пред оком Божьим и оком Сириуса, пытаясь сберечь свое волшебство. Женщина открыла ему, как удивительна жизнь. И вот теперь, когда наконец он постиг ликование и восторг крови в деревьях и измерил глубину заоблачного колодца, он должен закрыть глаза и умереть. Он открыл глаза и посмотрел на звезды. Миллионы звезд выписывали буквы одного и того же слова. И слово из звезд было ясно начертано в небе.

24

Мышь выбралась из норки и одиноко стояла на кухне посреди сломанных стульев и разбитой посуды. Ее лапки застыли на фигурках птиц и девушек, которыми был расписан пол. Как можно тише она вползла обратно в норку. Как можно тише она пробиралась между стенами. В кухне не осталось ни звука, кроме звука мышиных коготков, царапавших доски.