Мыколка - [4]

И вместе с бабами, ожидающими прихода своих коровенок наблюдал момент появления в деревню преобразившегося Мыколки, как все называли дурачка, когда-то крещенного Николаем.

Степанида стояла, приложив руку ко лбу, чтобы не слепило заходящее солнце.

— Малашка, — охнула она, — ты глянь, что ныне с Мыколкой приключилось, наверно совсем крыша у него съехала. Порты оборвал, ты посмотри! Ай. яй. яй, стыдобища какая! Рубаху то ободрал, аж пупок на пузе видать. Совсем совесть потерял!

— Ха-ха, да что говорить Степанида, ты не забыла, что он ссать может в любом месте, уд свой вытащит здоровый и поливает дорогу.

Они посмотрели друг на друга и засмеялись, вспомнив размеры этого уда.

— Вот ведь, такое хозяйство дураку достался, — вернулась Малашка к одной из излюбленных тем, — нет, чтобы справному мужику такое счастье привалило.

— Ну, Маланья, — поддела соседку Степанида, — я так и знала, что твой Юрка не может ничего.

— Ах ты тварь подлая, откуда ты знаешь, наговариваешь сука! — разъярилась Маланья.

Поэтому, когда Мыколка в своем дранье зашел за околицу, никто не обратил на него особенного внимания, потому, что все с увлечением смотрели на двух вцепившихся в волосы друг другу, соседок. Несколько клочьев волос уже валялись на земле, лица были исцарапаны. Но ни одна не уступала. Конец этому делу положил староста, который снял большое деревянное ведро, висевшее на журавле, и окатил обеих женщин холодной колодезной водой.

Сразу после того, как холодная вода охладила страсти, обе бабы отцепились друг от друга и с новой силой набросились на старосту.

— Ты! Сморчок вонючий! — кричала Маланья, — тебя кто просил соваться, сейчас получишь тумаков.

— Точно, правильно говоришь Маланьюшка, — поддержала товарка соседку, — будут тут всякие про меж нас встревать.

Но староста не испугался, он выставил вперед свой живот и начал ругаться не хуже баб.

— Охолоните бабы, сами побоище устроили, не по-божески это!

Немного успокоившиеся соседки, посмотрев на ухмыляющихся односельчан, пригладили волосы и накинули платки, сорванные во время драки.

Маланья быстро нырнула в свою хату, и оттуда уже послышался ее вопли, обращенные к мужу.

— А ты что старый пень сидишь, над твоей законной женой измываются, а ты носа не кажешь! Ну, погоди, получишь у меня.

— В ответ послышался бас ее мужа, а потом звук ударов, женский плач потом все стихло.

— Во, довела Юрку, Малашка, — с удовлетворением сказала Степанида, — зато получила трюнделей.

После этого она вместе с остальными начала разглядывать непохожего на себя дурачка.

То, что он был в странной одежке, не так сейчас привлекало к себе внимание, главное было в изменение его лица.

Во-первых, оно было чистым, никаких соплей и слюней не было.

А самое главное с его лица исчезла ухмылка, глядя на которую было сразу понятно, что с этим парнем что-то не так.

Перед ними стоял обычный деревенский парень очень высокий, пожалуй, выше всех в деревне, широкоплечий, он спокойно смотрел на окружающих. Изменения были настолько разительными, что собравшаяся, как обычно, пацанва, не посмела кричать свои дразнилки, а, открыв рот, смотрела на бывшего дурака.

Пров Кузьмич внимательно разглядывал Мыколку.

— Ха, похоже, кривая Глафира, с утра не сочиняла, в точности дурак поумнел. Действительно чудо великое. Надо бы батюшку известить.

А вообще парень то оказывается богатырь, кровь с молоком, но проверка требуется.

— Мыкола, — спросил Пров Кузьмич, — расскажи, что с тобой приключилось? Я смотрю, ты изменился весь?

Юноша смущенно улыбнулся, и с трудом подбирая слова, медленно заговорил.

— Дядька Пров, я не очень знаю, просто, я до сегодняшнего утра, как за стенкой был, и ничего не видал и не слыхал. А седни по утру встал, и как будто стена упала, вокруг все не так, как вечор было, все ясное такое, чистое.

Сзади раздался шум, Пров Кузьмич обернулся. Сзади него на земле сидела попадья Акулина, она очумело крестилась и шептала:

— Свят, Свят, отгони нечистого, дурак поумнел, наверно конец света близится.

Акулина вставала поздно, а сегодня пекла пироги и ничего не знала, в отличие от других баб, которой Глафира уже с утра просветила об поумнении своего внука. Поэтому сейчас она от неожиданности просто обомлела.

— Акулина, — строго сказал Пров Кузьмич, — ты чего мужа свово позоришь, ну-ка быстренько подымайся, а то я батюшке передам, чтобы он тебя поучил уму разуму.

Толстая Акулина с трудом поднялась, и со страхом глянув на Мыколу, понеслась домой вводить в курс дела своего мужа.

Тут появилась Глафира, которая ковыляла с другого конца деревни, чтобы посмотреть, почему ее внучка так долго нет, хотя коровы уже расходятся по домам.

— Мыколка, — сразу завопила она, ты, что дурак эдакий со своей одежей сотворил. Где я тебе новую справлю?

Мыкола сразу повесил голову и покраснел.

У Прова Кузьмича, глядевшего на эту картину, резко заработала голова.

— Парень то явно поумнел, и здоровый какой, а мне как раз работник нужен, сейчас я его за харч, да одежу то сговорю, пока, кто другой не догадался. Тот же отец Василий, поп хитрожопый, который день ищет себе батрака.

Прова Кузьмича, как мужика практического склада, не занимали умные мысли типа, каким образом дурак поумнел, он сразу начинал думать, а что можно с этого поиметь.