Мятежный Новгород. Очерки истории государственности, социальной и политической борьбы конца IX — начала XIII столетия - [25]

Стало быть, за различием терминов, определяющих должность Гостомысла, скрываются идеологические установки древнерусских писателей, влиявшие на осмысление легенды о новгородском старейшине. Но в любом случае, эта легенда должна изучаться, как верно замечает В. Л. Янин, «в связи с историей древних родоплеменных институтов».^{230} И здесь огромную услугу оказывают летописные известия о Гостомысле-старейшине. Именно данные известия Д. С. Лихачев считает весьма древними, несмотря на то, что они помещены в поздних летописях.^{231}

Мы полагаем, что в лице Гостомысла летописные своды XV–XVI вв. сохранили память о старейшинах, которые вместе с князьями правили у ильменских словен еще до «призвания» варягов. Гостомысл, по сообщению Воскресенской летописи, созывает «владалца сущая с ним Новаграда», из чего можно заключить, что новгородцы имели и других правителей.^{232} Иоаким называет их старейшинами: «Гостомысл же, видя конец живота своего, созва вся старейшины земли…»^{233}

Говоря о существовании в словенской земле старейшин, не следует ограничиваться ссылками на свидетельства лишь поздних летописцев. Необходимо привлечь материал и о «старцах градских» на Руси X в., имеющийся в древних летописях. В. О. Ключевский о старцах градских, сотрудничавших с Владимиром Святославичем, писал: «Старцы градские присутствуют в думе князя и подают голос вместе с епископами по таким делам, о которых Начальная летопись рассказывает без примеси легенды».^{234} Разумеется, авторитетом В. О. Ключевского нельзя подменять анализ источников. Проделав его, мы убедились в пригодности летописных записей для изучения проблемы «старцев». Была обнаружена эквивалентность понятий «старцы» и «старейшины», «старцы градские» и «старейшины града», что позволило расширить круг сведений по исследуемой теме и поставить ее разработку на более твердую основу. Старцев-старейшин встречаем у полян, древлян, смоленских кривичей, т. е. соседей новгородцев, родственных псковским кривичам и союзных Новгороду. Старцы градские — это племенная знать, которая занималась гражданскими делами, в отличие от князей, профилирующихся прежде всего в военной сфере. Наименование «градские» они получили потому, что находились в «градах» — племенных центрах.^{235} Вряд ли новгородские старейшины принципиально отличались от старцев градских других земель и областей Руси. Они являли собой общественных лидеров, правителей, занятых вопросами гражданской жизни. Перед нами разделение властей, присущее родоплеменному строю.

Наблюдения Л. Г. Моргана над бытом индейцев показывают сложную структуру власти в родоплеменном обществе на позднем этапе его развития, когда народом управляет совет вождей, народное собрание и высший военачальник.^{236} Совет вождей выполнял гражданские функции.^{237}

На идентичное разделение властей у древних германцев обратил внимание Ф. Энгельс: «Высшей ступени варварства соответствует и организация управления. Повсеместно существовал, согласно Тациту, совет старейшин (principes), который решал более мелкие дела, а более важные подготовлял для решения в народном собрании… Старейшины (principes) еще резко отличаются от военных вождей (duces), совсем как у ирокезов».^{238}

Созыв старейшин Гостомыслом для обсуждения вопроса о замещении княжеского стола в Новгороде — указание на совет старейшин в действии. Нелепо было бы отрицать народное собрание (вече) у ильменских словен, собиравшееся в главном городе племенного союза.

Итак, народное собрание, совет старейшин и князь — вот основные конструкции власти словенского союза племен, выявленные в ходе нашего исследования. В целом они типичны для родоплеменного общества, находящегося на высшей стадии развития. Структура власти союза племен формально совпадала с организацией власти единичного племени. Но это был уже иной уровень, характеризуемый появлением новых тенденций в системе управления обществом, особенно в княжеском звене.^{239} Князю союза приходилось заниматься более сложной работой, чем племенному вождю: налаживанием межплеменных отношений, военным строительством, обеспечением безопасности от врагов, руководством внешней политикой. По мере консолидации союза племен и связанного с этим упрочения княжеской власти умножались и заботы князя. Он начинает осуществлять религиозные и судебные функции. Важной новостью в деятельности князя союза племен, чреватой перерождением в будущем княжеской власти, стало применение (сперва эпизодическое) насилия внутри племенного объединения. Насилием в некоторых случаях сопровождалась борьба племен за первенство в союзе, насилие использовалось при подавлении сепаратизма того или иного племени. Оно, вероятно, срабатывало и тогда, когда частные интересы отдельных племен надо было принести в жертву общим интересам племенного союза. Возникали предпосылки появления публичной власти. Но все это вовсе не означает, что союзы племен (в нашем примере — ильменские словене) являлись протогосударствами, а тем более — государствами, пусть даже примитивными, или зародышами государства. Они еще укладывались в рамки родоплеменного строя. Вместе с тем такого рода союзы знаменуют высший этап в истории родоплеменного общества, стоящего на грани между родовой и общинной социальными системами. Создание союза племен означает начало разрушения родовой организации.