Мятежный Новгород. Очерки истории государственности, социальной и политической борьбы конца IX — начала XIII столетия - [22]
По словам И. И. Ляпушкина, «признание племенных княжений в качестве государственных образований естественно предполагает классовое общество с отчетливо выраженным экономическим неравенством, появление городов не только как административно-политических и религиозных пунктов, но и как центров ремесла и торговли; наличие вооруженных сил в виде дружины и других атрибутов, свойственных государству».>{192} И. И. Ляпушкин не находит в истории восточных славян VIII–IX вв. всех этих атрибутов и потому отказывается признать в «племенных княжениях» государственные образования. «Мы полагаем, — пишет он, — что исследователи, считающие племенные княжения союзами племен, т. е. последней ступенью развития первобытнообщинных отношений, стоят ближе к истине».>{193}
С большей гибкостью рассуждает В. В. Мавродин, оценивая «племенные княжения» как переходную форму «от союзов племен к государству, как своеобразные протогосударства восточных славян».>{194} Они «еще не были государствами, но таили в себе зародыши государства».>{195}
В. Т. Пашуто, относя племена Повести временных лет к политическим объединениям, не определяет их характер. Но поскольку у него союзы земель (племен) превращаются в Древнерусское государство, можно думать о догосударственной или предгосударственнои их сути.>{196}
Отличает «племенные княжения» от государственных образований и Б. А. Рыбаков. Союзы племен, по Б. А. Рыбакову, — это «политическая форма эпохи военной демократии, т. е. того переходного периода, который связывает последние этапы развития первобытнообщинного строя с первыми этапами нового классового строя». Появление племенных союзов было отражением «прогрессивного развития институтов родоплеменного строя», подготовлявшего будущие феодальные государства.>{197} Б. А. Рыбаков предлагает следующую схему возникновения государства на Руси: союз превращается в суперсоюз (союз союзов), а суперсоюз в восточно-славянское государство. Превращение суперсоюза в государство, устанавливаемое Б. А. Рыбаковым, дает основание заключить, что суперсоюз, по крайней мере в начальной стадии своего существования, не являлся государством. Но Б. А. Рыбаков не последователен: мы узнаем от него и нечто иное. Относя союз племен к высшей ступени развития первобытнообщинного строя, отмечая, что «создание союза было уже подготовкой к переходу к государственности», он о союзе союзов (суперсоюзе) говорит следующее: «Когда же общество поднимается на порядок выше и создает из союзов племен новое (и количественно, и качественно) объединение, «союз союзов» племен, то вопрос о государственности может решаться только однозначно — там, где интеграция племен достигла такого высочайшего уровня, государство уже сложилось».>{198}
Как видим, в советской историографии нет единого мнения по вопросу о «племенных княжениях». Одни ученые относят их к ранним политическим и государственным образованиям, а другие — к учреждениям родоплеменного строя.
Такое разноречивое толкование «племенных княжений» обусловлено отсутствием должной четкости в общих установках и скудостью источников. Сказываются здесь и вольности в области терминологической. Дело в том, что «племенное княжение» — термин, придуманный современными историками. Летописи он не известен. Повесть временных лет сообщает, что по смерти Кия, Щека и Хорива «держати почаша род их княженье в полях, а в деревлях свое, а дреговичи свое, а словене свое в Новегороде, а другое на Полоте, иже полочане».>{199} Совершенно ясно, что слово «княженье» в устах летописца означает княжеское правление. Наши же историки истолковали его в территориально-политическом ключе.>{200} В результате появилась идея о «племенных княжениях» как территориальных племенных объединениях, в которых княжеской власти придавалось столь важное значение, что вполне логичным казался вывод об их политическом и государственном свойстве. А затем, как это бывает в науке, возник стереотип, не вызывающий ни малейшего сомнения, и повторяемый по привычке. Так, собственно, из ничего была создана целая научная проблема, обросшая к настоящему времени внушительной литературой.
Сказанное относится и к новгородским словенам. А. В. Куза и Д. А. Мачинский, например, вкладывают в понятие «княжение», связанное с Новгородом, территориальный смысл.>{201} Г. С. Лебедев рассматривает Ладогу и Новгород «в качестве элементов единой системы словенского племенного „княженья”. Центр его находился на берегах оз. Ильмень в районе Новгорода. Персонально он состоял из сгустка различных по функциям поселений, сгруппированных вокруг Перыни — святилища Перуна».>{202} Словенское «княжение», как и «княжения» других восточнославянских племен, автор отождествляет с началом феодальной государственности на Руси. Он пишет: «Основу этногеографической карты ПВЛ образуют четыре славянских племени…: поляне, дреговичи, словене-полочане и словене-новгородцы. Четыре славянских „княженья”, протянувшиеся с юга на север вдоль, „Пути из варяг в греки и из грек”, по которому прошел апостол Андрей Первозванный (а с его путешествия и пророчества автор ПВЛ открывает собственно историю восточных славян), четыре наиболее развитых раннегосударственных образования, сложившиеся задолго до появления варягов в Восточной Европе и представляющие собой начальную форму феодальной государственности, составляют как бы каркас древнейшей Руси, ее становой хребет, разместившись на важнейших, магистральных путях славянского расселения».
