Мятеж в империи - [18]

– Не обещаю, – ответил Картко. – Что эти, что те, кто в ресторане участвовали, – из одного оркестра, а вот дирижер скрыт.

– Я бы поставил на происки из-за границы, – прозрачно намекнул я ему.

– Возможно, – пожал Картко плечами, не соглашаясь вполне, но и не опровергая мои слова.

Тем не менее вижу, что у начальника сыска есть какое-то собственное мнение насчет всего случившегося, и оно с моим не стыкуется.

– Тогда мы оставляем вас тут и отбываем, – протянул я руку начальнику сыска.

– Да, дальше я со своими людьми тут сам разберусь, – ответил тот, и мы пожали друг другу руки.

– Анзор, собирай господ офицеров, мы уходим, – направился я к привязанному Бесу.

Неспешно едем обратно, монотонное покачивание в седле убаюкивает, и спать хочется неимоверно. Мысли вяло ворочаются, а на сегодня у меня запланирована встреча с главным конструктором. Необходимо ускорить производство самолетов, а у нас еще и технического решения нет. Н-да, от авиастроения я, честно говоря, совсем далек. Современных МиГов тут не построить, да и, боюсь, виденное в фильмах про Великую Отечественную не дает понимания главных узлов и деталей. Да чего там говорить! Даже не знаю характеристики двигателей! Про различные маневры и фигуры высшего пилотажа и говорить не приходится. Правда, от моего наброска на бумаге Василий дар речи на какое-то время потерял, а потом стал уверять, что это произведет фурор и качественный переворот в конструировании летательных аппаратов. Конечно, самолеты уже есть в каждой империи, но они очень неуклюжие и громоздкие, вследствие чего и маневрируют в воздухе неуклюже и медлительно.

Дома, сверившись с часами (без двадцати минут шесть), решил позавтракать, а потом немного подремать. Так и поступил: дал указания служанке, чтобы меня подняла не позже десяти утра, и спать завалился. Увы, разбудили меня в восьмом часу. Профессор сам всю ночь не спал, состояние Анжелы ухудшилось, а мое предположение насчет беременности певицы оказалось ошибочным.

– Иван, голову сломал, но не могу найти причины такого состояния женщины! – нервно расхаживая по моему кабинету, заявил Портейг, протирая стекла своего пенсне.

– Семен Иванович, если уж вы не можете разобраться, я-то что могу сделать?

– Не знаю, – вздохнул профессор, – к вам, Иван Макарович, часто приходят совершенно неожиданные идеи. Хочу, чтобы вы осмотрели Анжелу и дали свое заключение. Понимаю, со временем напряженно, но молодой женщине необходима помощь.

Препираться и отказываться? Не вижу смысла, да и разбудил он меня уже все равно. С другой стороны, я мог бы еще часик вздремнуть…

– Через двадцать минут буду готов, – решил я и встал с кресла.

И вот мы уже прибыли в больницу, которая преобразилась до неузнаваемости. Нововведений много, сестры милосердия уже в другой униформе. Профессор давно признал, что мое предложение заменить апостольник, платье, передник и подъюбник на шапочку в виде колпака и халат – правильное решение. Единственное, в армии все осталось как прежде, но в больничных стенах работать лучше таким образом. Все больницы Екатеринбурга еще не перешли на новый так называемый дресс-код, Портейг объявил, что это эксперимент, но уже все понимают, что так удобнее.

Конечно, столкнулись и с противниками такого новшества среди медицинского персонала. Кое-кто продолжает возмущаться и прямо говорит, что в сем есть что-то от разврата. Ну, не знаю, халаты почти до пят, менять их удобно, да и цена за униформу значительно ниже, а удобство неоспоримо. Появились у нас и носилки-каталки, кресла для передвижения больных, моему конструктору понадобилось всего полдня, чтобы ухватить предложенную идею и выдать чертежи. Сделать же их на заводе, где выпускаются бронемашины (из отходов металла), не составило никакого труда. Правда, на этом все, больше ничего не переиначивал, если не считать, что Семен Иванович время от времени объявляет о новом каком-то препарате против болячек.

– Здравствуйте, Анжела, – поздоровался я, входя в палату к певице.

Молодая женщина лежит под одеялом, на тумбочке стоят различные лекарства, около кровати таз; как полагаю, его используют, когда певицу рвать начинает.

– Она заснула, – поднялась со стула у окна сестра милосердия.

– Давно уснула? – спросил Портейг, подходя к больной и осторожно беря ее за руку, одновременно доставая часы из кармана.

– С полчаса назад, до этого ее вырвало, – вздохнув, ответила сестра и добавила: – Совсем бедняжка обессилела.

– Спасибо, голубушка, – буркнул Портейг, а потом на меня посмотрел. – Пульс понижен, но некритично. Испарина, слабость и рвота, при этом ничего не ест и не пьет, вливаем глюкозу, чтобы совсем не обессилела. Рану перевязывал вечером, заживление идет, но из-за спазмов – не так, как хотелось бы. Что скажешь?

– Отравление исключили? – поинтересовался я.

– Ваня, – ласково проговорил Портейг, – ей влили уже много глюкозы, прокололи различными антибиотиками, на отравление это совершенно не похоже.

– А какие анализы брали? – задумчиво спросил я, подходя к изголовью больной и пытаясь расслышать, что та бормочет. Бредит…

– Кровь, моча – более-менее в норме, отклонения незначительны, а с учетом ранения и вовсе на них внимания можно не обращать, – махнул руками мой компаньон.