Мятеж - [9]

Ирн звонко рассмеялась. Её вообще забавляли любые слова Превиос, к этой манере Ковальский успел привыкнуть и даже начал испытывать к этому странному существу определённую симпатию. Хотя что там в этой белобрысой кукольной головке на самом деле — поди знай.

— Превиос, вы сегодня в ударе. О каком выборе вообще идёт речь? Поставили миллиарды людей на край пропасти и спрашиваете такие — ну, как, будет по-нашему или мы пошли?

— Это было не совсем так.

По длине фраз Ковальский давно привык оценивать эмоциональное состояние этого циркуля в человеческом обличье. Или что там у него вместо эмоций. Степень когерентности потенциалов действия.

— Допустим, я утрирую. Но общий смысл всё равно такой. Например, этот ваш запрет на использование искусственного интеллекта, ну признайте, это чистой воды фобия. Причём я даже знаю, чья. Первого.

Превиос вновь изогнулась и ловко оттарабанила что-то на мерцающей перед её лицом виртпанели. Побежала колонка цифр. Пропала.

— Если вспомнить новейшую историю, эта фобия имеет определённое оправдание, советник, и если бы нашёлся кто-нибудь достаточно сведущий в психофизиологии Вечных, хотя таких я лично не знаю, который смог бы провести с Первым пару сеансов, и убедился бы, что такая фобия действительно существует, то и помимо неё — есть же и определённая цель, которую Конклав перед собой ставит.

— А именно?

— Вы не поверите, но сделать людей независимыми от нас.

— ИИ, если бы вы ими всерьёз заинтересовались, этому потенциально мешают?

Превиос грациозно кивнула. И тут не выдержал Ковальский:

— То есть вы успешно используете ваши же фобии в собственных построениях?

— Почему нет, взять хотя бы ирнов, они давно избавились от рудиментов собственной физиологии, перебрав каждый ген, перепаяв каждый нервный узел своей ЦНС, и им никакой ИИ в итоге не нужен.

«Советник» благосклонно поклонилась, шаркнув едва достающей до пола ножкой в розовом сандалии.

— Но вот скажите мне, астрогатор, вы бы стали такое с собой проделывать?

— Не хотелось бы, — Ковальский смутился, чувствуя подвох. — Хотя, если придётся…

— Однако никакого формального запрета к тому нет, да и неформального тоже, это вам не опасные игры с несовершенным, но безгранично свободным ИИ, тут просто ваше тело становится… вот таким.

Превиос повела кистью руки, так что все сочленения фаланг блеснули серебром.

— Более ловким, более прочным, лучше адаптирующимся.

— Ага, и однажды ты просыпаешься, а вместо тебя уже — железяка. А тебя уже нет.

Теперь настала очередь Превиос раскланяться. А Ковальский почувствовал, что отчего-то краснеет. Он часто себя на этом ловил, стоило ему только влезть в этот бесконечный и бесконечно чужой диалог.

— Правильно, потому что вы чувствуете, что это костыли, вы не хотите быть костылём самому себе, пусть более ловким, более прочным и так далее, поэтому вы предпочитаете разумный предел, ограничиваете себя приёмом стимуляторов, вживлением имплантатов[37], поверхностной перепрошивкой нервных центров, полируя всё это церебральными помпами когнитаторов и анксиолитиков[38], вживлением искусственных ионных каналов, не забывая об антидепрессантах, меняться не меняясь, а зачем?

— Чтобы оставаться независимыми. Более способными к выживанию. И одновременно оставаться самим собой.

— В точку, это именно то, чего желает человечеству Конклав, и по той же причине я ношу вот это, например, лишь временно, пока у меня не будет возможности улечься в медицинскую кому, пока мне не вернут мои руки, считайте это такой же данью собственным фобиям, советник.

Ковальского передёрнуло. Такие руки он не надел бы даже под страхом… что-то ничего не приходило в голову. Смерть для астрогатора — не то, чего стоит бояться. Ничтожная доля секунды, и ты стал частью моря первородного ядерного огня. Мотыльки в вольтовой дуге разряда гибнут куда дольше и мучительней.

— Простите мою въедливость, но вы же эффектор, а значит — по большому счёту сами являетесь таким костылём. В целом.

Превиос растянула губы в улыбке, делая это как всегда неловко, словно сверяясь с некоторой внутренней схемой действий, изображая требуемую эмоцию, но на деле не испытывая ничего подобного. Убийственная улыбка социопата[39].

— Нас часто неправильно считают своеобразными ножками стула, стул один, ножек у него несколько, на самом деле мы скорее похожи на сообщающиеся сосуды, после того, как сосуды заполнены, уже нельзя сказать, что вот в этом — исходное вещество, а в остальных — лишь копия, мы все — копии, и все — исходные.

— Но вы же сейчас сами по себе.

— Как любой человек, но я поясню, в чём разница, астрогатор, вы давно были на живых мирах?

Ковальский моргнул, соображая, как разговор перескочил на эту тему.

— Лет пять назад. Истиорн.

— Отлично — вы помните, что ощущали, когда звучала Песнь?

— Ну… — Ковальский замешкался. Вы бы ещё про мой первый сексуальный опыт спросили. — А что конкретно вас интересует?

— Это было ощущение костыля, которым вас заменили?

— Н-нет… а почему, собственно…

— Вы чувствовали общность, единение, даже, можно сказать, соитие с миллионами вам подобных?

— Что-то вроде, да, — Ковальский опять покраснел.