Мятеж - [23]
Верхние слои тысячекилометровой стратосферы Гюйгенса тральщик проходил уже на гиперзвуке, тугим пакетом отходящих косых скачков, сияющих фиолетовым гелиево-водородным свечением, громогласных и бесцельных, чистая трата энергии, не более того.
Двух сотен минут, проведённых в этом оранжевом полумраке, Цзинь Цзиюню хватило, чтобы понять — там он умирать не хочет.
Выглянувшее из-за плеча массивного Гюйгенса светило по-прежнему оставалось безмятежным тусклым зрачком, пялящимся в вечность. Ему суждено было просуществовать десятки миллиардов лет, если не больше, но что-то изменило эту судьбу, так что теперь оно уже и не существовало вовсе, во всяком случае в своём прежнем виде, и лишь тридцать тиков межпланетного расстояния мешали Цзинь Цзиюню воочию убедиться в реальности и неотвратимости этой титанической метаморфозы.
Но он дождётся.
Говорят, каждый атом нашего тела уже когда-то побывал в недрах взрывающейся звезды. Если весь первичный водород чисто статистически сконцентрирован в сверхмассивных коллапсарах и холодных недрах лениво тлеющих звёзд первого поколения, то элементы тяжелее бериллия так или иначе были продуктом неравновесных ядерных реакций, и в фотосферах светил сравнимого со вселенной возраста не встречались вовсе.
Так что и укутанный в песчаный туман Гюйгенс, и благополучно сбежавший астероид с его скромным кларковым числом, и поблескивающая масляной плёнкой силового кокона металлическая пуля тральщика и сам Цзинь Цзиюнь со всеми своими воспоминаниями, так кстати пробудившимися к жизни под самый её конец — вся эта материя лишь готовилась вернуться домой в первозданный хаос небытия, намеренного вот-вот начать заново цикл зарождения жизни.
Миллиард лет спустя на этом месте будет вращаться грандиозная планетарная система, богатая трансуранами, горячая металлическая спираль, в самом ядре которой будет сверкать юное солнце.
А ещё спустя несколько миллиардов лет здесь может появиться высшая жизнь. Странная, чуждая, но куда более богатая марганцем и никелем, фосфором и серой, готовая строить себя из сотен новых аминокислот и миллиардов новых белков.
А вот Цзинь Цзиюня в ту пору, разумеется, никто и не вспомнит, как не вспомнит никто и его давно угасшую цивилизацию, самые следы существования которой давно рассыпались на атомы.
Цзинь Цзиюнь был готов начать этот цикл.
Осталось дождаться наступления конца.
Обидно, конечно, сознавать, что не с его человеческими органами чувств быть претендентом на великую роль наблюдателя готового развернуться вокруг события. Фронт ударной волны распространяется в космической среде со скоростью, не слишком отличающейся от скорости света.
Даже в такой относительно густой, как внутренняя область бывшего протопланетного диска — с точки зрения плотности атомов на кубический километр со времён начала формирования планетезимали[73] Гюйгенса тут ничего толком не изменилось. Человек с его планетоцентричным мышлением любит преувеличивать масштаб происходящих с твёрдыми космическими телами событий, но в настоящий момент эти иллюзии сыпались вместе с рвущейся долой звёздной оболочкой.
На масштабах миллиардов километров любой вакуум становился практически сплошной средой, сквозь которую ударная волна пёрла подобно тарану, прорубая себе дорогу всего едва-едва медленнее, чем тихой сапой скользящая впереди неё складка слабенькой, но вездесущей гравитационной волны, и лишь потом её догоняла вспышка света, не способная в этой каше достичь собственного абсолютного, наложенного одной лишь релятивистской теорией предела скорости.
На то и субсвет, что даже скорость света тут как правило была далека от максимально возможной.
Так что в теории между первым гравитационным всплеском и ударом основной волны оставался зазор, но он на этих широтах системы едва достигал одной миллисекунды, так что Цзинь Цзиюнь при всём желании приход волны не смог бы успеть заметить. Его участью было распасться на адронные ошмётки раньше, чем первый ион кальция пролетит насквозь синаптическую щель[74] в его голове. Сознание, основанное на химических реакциях — штука очень медленная.
Цзинь Цзиюнь хмыкнул и вновь активировал гемисферу.
Огромный флюс сверхплотного нейтринного источника занимал уже около половины радиана телесного угла. Рокот гравидиапазона на сверхнизких частотах бил подобно гигантскому набату. Да, так куда драматичнее.
Только по-прежнему надсаживающийся аварийный маяк мешал созерцанию.
Цзинь Цзиюнь поспешно дал кволу команду вырубить «вопилку», и стало тише.
— Оператор, нас вызывают.
Цзинь Цзиюнь чуть щёку от неожиданности не прикусил. Квол-молчальник заговорил.
— Открыть канал!
— Тральшик икс-зед-триста-пятьсот-шесть, ваш пеленг взят. Кто на борту?
— Оператор Цзинь Цзиюнь, но как…
— Нет времени. Молчите и ни в коем случае не маневрируйте.
Цзинь Цзиюнь шевельнул перстнями, убирая надвигающийся огненный вал с гемисферы. Там теперь оставался лишь удаляющийся сфероид Гюйгенса и единственная остро сверкающая точка.
Что ж.
В каком-то высшем смысле Цзинь Цзиюнь это заслужил.
Не хотел умирать, и вот, пожалуйста, получите.
