Мятеж - [21]

Простая деревянная коробочка, безыскусно покрытая слоем защитного полимера, закрытая на ещё более непритязательный крючок из потёртой нержавейки.

Не открывая её, Цзинь Цзиюнь, присел на краешек послушно развернувшегося рядом с ним кресла. Вдохнул. Задержал дыхание. С шумом выдохнул.

Трещотка колец на левой руке вернула к жизни сверкающий фрактальный мир топологического пространства.

Нейтринные потоки рвались в недра дипа подобно огненным водопадам. И ни малейшего намёка на спадание активности.

Цзинь Цзиюнь поморгал, пытаясь стереть это радужное сияние с натруженного глазного дна, но это было так же невозможно, как всё то, что вокруг него сейчас творилась.

Это никакая не «нова». Дохлое местное светило пожирало собственные недра с энергией полноценной «сверх», а значит… значит, Гюйгенс не спасёт. Такие вспышки в тесных системах двойных звёзд сдирали фотосферы с красных гигантов за добрые десятки тысяч тиков от эпицентра, что им жалкая суперземля с её тухлой газовой оболочкой и тщедушным тельцем диаметра двадцать мегаметров. Нейтринный поток изжарит эту область пространства спустя шесть часов, а чуть позже сюда придут ударные волны барионной материи.

Безумно. Невозможно. Но так будет.

Что ж. Он обещал себе, что позволит себе открыть эту шкатулку, только когда настанет время умирать на самом деле.

Он сдержал слово.

Скрип получился душераздирающий. С таким звуком впору открывать древние склепы.

Запаянный в пластик чёрный шарик чуть неправильной формы диаметром в три миллиметра, тускло блестевшая металлическая ложка с пипкой на конце длинной ручки и стеклянная колба с длинным свёрнутым втрое носиком и прорезью в широкой части под размер этой самой ручки. Походный набор путешественника во времени.

Цзинь Цзиюнь проворным движением поместил шарик в колбу, вновь на секунду задержав дыхание. Крепко вцепившаяся в ложку ладонь чуть дрожала на весу. Поехали.

По щелчку механического рычажка пьезоэлемент зажёг вокруг шарика мгновенно схлопнувшееся синее пламя, в ответ шарик благополучно расплескал своё пузырящееся содержимое по дну ложки, распространяя вверх по колбе белёсый дымок.

Одним вдохом, это принимают в себя одним вдохом, надо только дождаться, пока достаточно остынет и насытится. Жгутик дыма побежал по тройному изгибу, три два один.

Сладковатый запах с шумом устремился Цзинь Цзиюню в ноздри, полузабытым образом щекоча горло.

Притон был самым обыкновенным, каких сотни вокруг каждого крупного порта — полутёмное помещение с грязными лежанками, на которых вповалку валялись, пялясь незрячими глазами в потолок, такие же, как он, бедолаги, чья обыденная реальность была заведомо более тусклой, чем любой, даже самый унылый морок пси-индуктора.

Цзинь Цзиюнь был молод и глуп, когда кто-то из приятелей показал ему, что можно пробираться сюда и целыми ночами, заплатив на входе символическую плату в сотню эквивалентов, и ловить чужие грёзы, как будто они были своими собственными.

Дёшево и довольно опасно, особенно если нарваться на наведёнку совсем уж отмороженного психонавта, пацаны врали, от этого реально может двинуться крышняк. Впрочем, в молодости такая перспектива не особо пугает.

А в портах люди бывали всякие. За пару таких визитов Цзинь Цзиюнь успел побывать капитаном дальнего плавания и корпоративным выдвиженцем, чемпионом виртуалок и даже матерью троих детей, что было и вовсе странно, потому что, как и все, кого он знал, Цзинь Цзиюнь помнил себя лишь с десятилетнего возраста и никаких «детей» не видел в жизни, хотя и имел о них какое-то представление из школьных учебных видеографий.

Это всё было так ново и неожиданно, что Цзинь Цзиюнь потом долго сидел на берегу, не отводя глаз от медленно прожигающего горизонт светила. Рассветы на Янсин длились по три стандартных часа кряду, благо толща океана и стокилометровая подушка атмосферы делали суточные колебания температур едва превышающими десять кельвинов. Опять же, если ты — юный психонавт на отходняке, нет ничего лучше, как посидеть вот так, послушать мерный плеск волн о стенку мата, и повспоминать, кто же ты на самом деле таков есть, мил человек.

Родня, приятели, матросы с сейнера, делившие с ним один кубрик всю путину, первые девчонки, всё это было так серо, так беспросветно, что хотелось тотчас вернуться обратно на провонявшую кислым потом и дешёвыми благовониями циновку, чтобы… чтобы что?

Никакие иллюзии не изменят твою жизнь, не исправят ошибку твоего рождения на свет. Во всяком случае здесь, в тенётах остатков полумёртвой Корпорации.

Янсин была, кажется, самым скучным миром в заселённой части Галактики, ведь благодаря небанальному химическому составу она была идеально гладким сфероидом, а покрывавшие её поверхность маты отличались лишь весьма слабыми оттенками красного и зелёного, причём каждый был почти идеально симметричным диском, больше или меньше — какая разница. Спутников у Янсин не было, звёзды тоже были видны плохо, и только мутное гало центра Галактики в самую ясную ночь слегка просвечивало сквозь пелену водного конденсата. Планета царствующего однообразия.

Местные времена года тут различались лишь по силе полуденного зноя, да по времени сбора урожая подсаженной в эти бесконечные воды специально слепленной генетиками Семи Миров макрели. Та была питательна, хорошо приспособилась к местному рациону и низкой солёности, только оставалась она такой же серой, как и всё вокруг, а ловить её было так же просто, как управлять домашними сервами — биологическая программа сама загоняла нагулявшую вес рыбу в приёмочный док траулера.