Мятеж - [22]

Временами Цзинь Цзиюнь и сам начинал себя чувствовать такой же рыбой — тупой, мерно жиреющей на бескрайних, безумно однообразных водорослевых полях.

И снова отправлялся в очередной притон.

Рекрутера он встретил случайно, как и всех до него.

Заметил неприметного мужичонку, чьи глаза как-то совершенно нездешним образом бегали по сторонам, привычным образом прокрался за ним, да и прилёг через занавесь, с нетерпением дожидаясь, пока тот затихнет. И наконец рванул пломбу аппликатора.

Перед ним разверзлась чернота космической ночи, которую насквозь прожигали разноцветные искры звёзд и тусклые пятна далёких галактик. Тёмные волокна пылевых туманностей и спирали протопланетных дисков, злые царапины нейтронных звёзд, далёкое эхо квазаров, замиравшие где-то под самой диафрагмой гравитационные зовы произошедших миллиарды лет назад слияний ультрарелятивистских объектов. Галактика во всей её чудовищной красе раскинулась вокруг Цзинь Цзиюня, насколько только хватало глаз. И ни единый атом этой волшебной вселенной не повторял другой.

Очнулся Цзинь Цзиюнь посреди тесного прохода, и слёзы текли из его глаз.

— Подсматривал, поганец?

Тот самый мужичонка, стоит и смотрит на него, усмехаясь.

— Ч-что?

— Да не ври, я ж вижу.

Палец указал на болтающийся у запястья прогоревший аппликатор.

— А-а… — не нашёлся, что сказать, Цзинь Цзиюнь.

— Ты чото парень туповат. Но, я смотрю, тебе понравилось то, что ты видел?

Цзинь Цзиюнь радостно в ответ закивал.

— Поди теперь и сам хочешь туда?

И поднял указательный палец вверх.

Цзинь Цзиюнь огляделся вокруг. Этот закат. Этот берег. Этот мир. Эта жизнь.

Уже гораздо позже ему хватило ума догадаться, что рекрутеры «Янгуан» не станут просто так ошиваться по левым притонам, что его анкета заранее была собрана и отверифицирована, подшиты все данные тестов и проведены новые. Осталось только изловить глупого пацана и поманить его пальцем.

Цзинь Цзиюнь ничуть не был на то обижен. Более того, когда двое суток спустя он оказался у стапелей коспоморта, с вытаращенными глазами глядя вокруг и не веря собственным органам чувств, там его снова встретил тот же мужичонка. Он вручил ему файл с данными, указал на гейт и протянул чёрную горошину.

— Спрячь её, парень, и обещай мне, что достанешь, только когда станет невмоготу. А до тех пор завязывай с модификаторами, мой тебе совет.

Цзинь Цзиюнь этот посул отчего-то принял близко к сердцу и действительно с тех пор не расставался с заветной шкатулкой, будто продолжая верить в своё предназначение.

Цзинь Цзиюнь тряхнул головой и морок рассеялся. «Капсула памяти», так это называлось. Больше века минуло с тех пор, как он умер для своего мира.

Санжэнь, так их называли, тех, кто покинул семью и исчез в непомерных просторах Галактики. Они больше, чем просто умерли, они растворились в этом пространстве без следа.

Теперь он вспомнил.

На самом деле не было ничего, о чём можно было бы жалеть.

Зато были красоты планетарных туманностей, закаты двойных звёзд, попойки на жилых палубах космических станций и бесконечные рассказы о смерти.

Люди погибали в огневом контакте, погибали в авариях, просто пропадали, уйдя в прыжок и не вернувшись.

Космос заглатывал человека живьём, и больше никто не мог сказать, что же с ним стало.

По этой причине Цзинь Цзиюнь не заводил знакомств, не набивался никому в друзья, и вообще предпочитал одиночество любому коллективу. Работа оператора тральщика внешних планетарных орбит приносила ему одиночество и спокойствие, которые были идеальной заменой тишине родного океана.

Цзинь Цзиюнь сам для себя год за годом открывал эту Галактику. Самая тупая и бессмысленная работа на свете была для него отдушиной, потому что он сам наполнял её смыслом. Смыслом смотреть и видеть.

Так почему же сейчас, когда в этой его судьбе наступала кульминация, он предпочёл спрятаться от неё на самом дне атмосферы Гюйгенса?

Цзинь Цзиюнь в три прыжка одолел расстояние между каютой и рубкой. Нужно прикинуть, сколько у него осталось времени.

Если всё равно суждено погибнуть, то не в метановом болоте. Эта планета не станет для него убежищем, от гнева сверхновой уже не спастись, так какой же тьмы ему тут торчать?! Перед ним разворачивалось одно из самых грандиозных событий в обозримой вселенной, осталось с комфортом занять место в переднем ряду.

И что с того, что он станет тут единственным зрителем.

Генераторы поля ещё даже не успели отдать излишки накопителям, так что прогрев занял от силы несколько минут. Веретенообразный корпус тральщика с глухим чавканьем оторвался от чёрной жижи и повис, разворачиваясь кормой, пока мощность потока достигла минимальных пороговых значений.

Старт был громким.

Тот углеводородный компот, что заменял Гюйгенсу водные океаны, мог оставаться в жидкой фазе лишь при температуре ниже двухсот кельвинов, дальше даже при юпитерианском давлении всё местное химическое разнообразие переходило в мета-стабильное состояние, готовое начать бурно делиться на фракции при малейшем градиенте давлений.

Энергия, рванувшая вниз в факельной зоне, превратила всё вокруг в океан холодного красно-бурого пламени, плотно запаянного в густую химическую пену, это возгонялся водяной лёд, игравший тут роль планетарной тверди, после начинал вступать в реакцию с водяными парами рассеянный в плотной атмосфере карбид кальция, так что в результате тральщик покидал недра атмосферы Гюйгенса подобно древней химической ракете, громогласно, в клубах едкого дыма, покрытый коростой химического осадка. В ледяных мирах любой значимый источник энергии немедленно приводил к бурным эффектам, сравнимым с последствиями субъядерного распада. Цзинь Цзиюнь усмехнулся. Спустя пару часов тут будет так много энергии, что от планеты останется лишь релятивистский джет