Мясник - [2]

Глава первая

Теперь Никита Сергеевич жалел, что впустил в свою машину этих молодых людей.

А поначалу все было вполне прилично. Стояли у обочины, не выскакивали, пытаясь остановить транспорт, на середину дороги, вежливо сказали, куда ехать и даже поинтересовались, можно ли курить в салоне, что для нынешней молодежи вообще редкость. Но через пару минут после того, как они залезли в салон, началось такое, из-за чего Никита Сергеевич пожалел, что поддался первому впечатлению.

Их было двое. Тот, что пониже ростом, сел впереди, рядом с местом водителя, а тот, что повыше и помощнее, — сзади, прямо за спиной Никиты.

Он знал, чем может закончиться такое

расположение пассажиров, но надеялся, что тут простое совпадение. И хотя поведение парней с каждой минутой менялось, он все еще надеялся.

Собственно, ничего такого угрожающего не происходило. Ребята были вежливы, но явно нервничали. Слишком нервничали. Никита подумал: если его предположения верны, то пацаны эти впервые пошли на такое.

— А что, шеф, — развязно проговорил тот, что сидел за спиной, — кормит тебя твоя тачка прилично?

Ну вот, подумал Никита, вежливость побоку, теперь в любую минуту жди чего угодно.

— Мне хватает, — ответил он, наблюдая за парнем в зеркало.

Никита перехватил быстрый взгляд заднего пассажира на своего соседа и, ничем не выдавая своего волнения, приготовился.

— Останови, — приказал задний.

Да, место достаточно глухое, пустынное и безлюдное. Если уж грабить, то только здесь. Никита остановился. Он уже знал, что последует в следующее мгновение.

А последовало вот что: левой рукой он остановил стремительно взметнувшуюся удавку у своего горла, а ладонью правой нанес короткий и точный удар по кадыку сидевшего рядом. Тот задохнулся, захрипел и на время выбыл из борьбы. Справиться с одним было уже легче. Если удавка не захлестнула сразу, повторить прием уже очень трудно.

Перехватив руку нападавшего, Никита вывернул ее, хотя и находился почти спиной к парню, и хладнокровно нажал на ту часть локтя, где руку можно сломать, сложив обе части пополам. Рев забился в ушах Никиты, но не произвел на него никакого впечатления.

— Пусти, — выл парень от дикой боли. — Больно руку, больно!

Никита подержал его еще немного, внимательно наблюдая за ним. Когда он увидел, что парень вот-вот потеряет сознание, он отпустил руку и спокойно вышел из машины, чтобы вытащить «пассажира» через заднюю дверь. Он был спокоен, даже слишком спокоен, и это чуть не стоило ему жизни.

Тысячная доля секунды отделила его от смерти — именно в это мгновение Никита каким-то звериным чутьем почуял: нужно отпрянуть. Он стремительно дернулся, и почти в это же мгновение прогремел выстрел — пуля просвистела впритирку с его ухом.

Выстрелить второй раз парень не успел. Никита обхватил его запястье, сдавил железными пальцами, и тот заорал. Орал он долго, протяжно, отчаянно, словно в припадке безысходности. Они все еще барахтались в салоне машины в борьбе за оружие, но обоим уже был ясен исход этой борьбы, и парень выл, предчувствуя свое поражение, хотя и не сдавался. Наконец Никита рассчитанным ударом — лбом по переносице — отключил его. Парень затих, а Никита, тяжело дыша, выбрался из салона, держа в руке отобранный пистолет.

Достал из багажника бечевку, связал обоим «пассажирам» руки за спиной, погрузил их на заднее сиденье и отвез по хорошо знакомому ему адресу — в милицию.

Сдав парней дежурному офицеру и написав заявление, в котором подробно изложил, как все произошло, он присовокупил ко всему трофейный пистолет и отправился домой.

— Спасибо за помощь, Никита Сергеевич, — многозначительно хмыкнул на прощание дежурный офицер.

— Не за что.

Он не был настроен на какие-либо разговоры. Ему не хотелось говорить ни с кем. Он не испытывал никакого удовлетворения от того, что обезоружил и сдал бандитов по назначению, чувствуя одно — полную опустошенность. Он хотел одного — домой!

Оперуполномоченный уголовного розыска майор Котов Никита Сергеевич был уволен из органов год назад за поступок, несовместимый со званием офицера милиции.

Раньше бы сказали — офицера советской милиции.

Впрочем, когда-то так и сказали. Очень давно, миллион лет назад, ему сказали, что он позорит это высокое звание, и предложили уйти. Тогда он этого сделать не смог. Просто перевелся в небольшой город, всего-то на миллион жителей. И поначалу Горек его принял. И коллеги — тоже.

А потом — вышвырнули из своих рядов.

Это были два совершенно разных случая, но объединяло их одно: оба раза ему почему-то начисто отказывало его знаменитое звериное чувство опасности.

С детства Никита интуитивно чувствовал опасность. Он не знал, как это объяснить, не понимал, как и что происходит, но в нужную минуту он словно чувствовал внутри себя сигнал: осторожно!

Ему было двенадцать лет, когда он впервые спасся от неминуемой гибели благодаря этому уникальному дару. Мальчишка стоял у стены аварийного дома и выяснял отношения с соседской девчонкой, вдруг какая-то сила заставила его изо всех сил толкнуть девочку в едва намечавшуюся грудь, отчего она пробежала спиной вперед метров пять и упала, а сам он молнией метнулся вбок, и в ту же секунду на место, где они только что стояли, с высоты третьего этажа рухнул балкон, поднимая вокруг себя тучи пыли и разбрасывая обломки камней. Никита и девочка остались невредимы, причем она даже не сразу сообразила, что произошло. Ей показалось, что Никита нарочно толкнул ее и обрушил балкон.