Мы живем рядом - [14]

— Пожалуйста, — сказал Арсений Иванович, и его черные глаза по-молодому усмехнулись, — я вас прокачу на машине времени, не сходя с места.

— Подождите, — сказал я, — а помните, как мы с вами в Шахи Зинда, в Самарканде, были на молении последних дервишей ордена Календарей и нас там чуть не зарезали?

— Был такой случай, — сказал, выпив рюмку водки, Карский, — но только вы преувеличиваете. Немного, но преувеличиваете. Зарезать нас не зарезали бы, но для настроения они — эти дервиши — нагоняли мрак, конечно, и за ножи хватались, но они же комедианты, так что это было безопасно. Но могли другие за них распорядиться — да, это возможно...

— А помните, вы показывали туалетные принадлежности красотки бронзового века: в крохотном горшочке и в коробочках краски для губ и бровей?!

— Женщины всех веков похожи друг на друга в этом отношении, — ответил Карский. — И после нашего времени останется кое-что по этой части для будущих исследователей, только меньше сохранится из-за разных чрезвычайных обстоятельств. Но раз вы заговорили о Термезе, то вот посмотрите...

Он вынул из стола ящичек и из ящичка монету, которую передал нам. Мы по очереди рассматривали ее.

— Это монета, найденная здесь, в развалинах древнего Термеза. Она времени царя Менандра. С одной стороны изображены греческие боги, а с другой — священная буддийская ступа. Тогда Термез назывался иначе: Деметрия Эвкратидия. Это было уже после развала империи Александра Македонского. Я могу вам показать кое-что, чтобы вы убедились, что мы не так беспомощны и кое-что знаем. Я приготовил для одной своей лекции диапозитивы, засняв собственные реконструкции, которые являются попыткой представить во времени одно и то же место. Это интересно для самых неподготовленных слушателей. Вы спрашивали, куда девались древнейшие цивилизации. Но для этой демонстрации я должен попросить Виктора немного помочь мне.

Они вдвоем повесили на стене простыню, которая прекрасно могла заменить экран. Вытащили из соседней комнаты предмет, который в моем детстве назывался волшебным фонарем, и комната погрузилась в темноту.

— Не разбейте посуду в темноте, — сказал Карский, — она не моя, а... хозяйская.

— Мы будем наливать ощупью. — Геннадий Геннадьевич зазвенел рюмками. — Третий звонок, начинайте, товарищи академики.

Карский завозился с волшебным фонарем, и вдруг на экране мы увидели город. Сразу можно было определить, что это большой город большой страны. И при всем нашем историческом неведении ясно было, что он принадлежит к очень знакомым образцам. Храмы с колоннами возвышались над широкими улицами и садами, оросительные каналы пересекали город. Много статуй на мраморных лестницах. Женщины в длинных одеждах, мужчины в широких хитонах. Рабы несли богато украшенные носилки. Видны колесницы.

— Ну, ясно! — воскликнул я. — Это древняя Греция, что-то вроде Фив или Афин.

— Нет, — послышался из мрака голос Карского, — вы ошиблись. Это один из больших городов древней Бактрианы. С вашего разрешения, это — Термез.

— Бросьте, — воскликнул Ястребов, — вы нас дурачите! Это только во сне вам приснилось. Если он был такой, куда же он девался?

— Дальше увидите... Есть такая легенда, — как всякая легенда, она имеет и не имеет оснований, — что в Термезе Александр Македонский женился на красавице Роксане, дочери царя Оксиарта.

— Бальзак женился в Бердичеве, — засмеялся Ястребов, — Александр Македонский в Термезе. Запомним. По этому случаю надо выпить. Никогда не думал, что столь прославленный полководец избрал скромный наш Термез местом своей свадьбы. Извиняюсь, это был не наш Термез. Прошу прощения. Вам налить, Арсений Иванович, и вашему ассистенту?

— Налейте...

Мы выпили, как будто сидели на свадебном пиру великого македонца.

— Македонский, говорят, славянин был, знай наших! — сказал Ястребов. — Раньше нас в пустынях воевал.

— Поедем дальше. — Карский переменил пластинку.

Теперь перед нами стоял на широкой реке город, похожий и не похожий на только что показанный. Здания как будто еще увеличились, улицы стали шире, народу прибавилось. Паруса кораблей теснились у набережных. Виднелись дома, похожие на склады. Множество тюков с товарами лежало на берегу. Огромные караваны тянулись к пристани. Богато разодетые граждане шли торжественной процессией. Несли паланкины и на них идолов, разубранных цветами и коврами, украшенных драгоценностями.

— Вы скажете, что это тоже Термез? — осторожно пробормотал Ястребов.

— Это Термез во времена царя Эвкратида, который завоевал Индию, и он же был наследником Диодота, отложившегося от Селевкидов. Термез имел тогда населения свыше миллиона, потому что стал важнейшей переправой на торговом пути из Индии в Европу. Двести лет продолжалась эта жизнь, а потом...

— А потом? — спросили мы с Ястребовым в один голос.

— А потом... сейчас увидите.

Снова щелкнуло в аппарате, стукнула новая пластинка, и мы увидели развалины, такие, какие и сейчас лежат на месте древнего Термеза, рядом с новым городом. Можно было угадать, что это развалины дворцов, храмов, башен. Груды кирпичей, остатки каналов с заболоченной водой и мерно катящая у пустынного берега свои желтые воды Аму-Дарья. Птицы сидели на развалинах, и на первом плане лежали груды битой раскрашенной посуды.