Мы здесь живем - [50]

.

Безусловно, есть успехи и у «тихой дипломатии». Некоторые общеизвестны (в области эмиграции евреев, в отношении отмены выкупа за образование и т. п.), о многих мы, естественно, не знаем, а лишь можем догадываться. Ко всякой встрече Брежнева с президентом США, к другим дипломатическим встречам и важным переговорам некоторое число «отказников» получают выездные визы. (Правда, возможно, что «отказников» специально прикапливают к таким случаям.)

Широкое общественное осуждение и «тихая дипломатия» — к сожалению, эти два пути не дополняют, а взаимно гасят друг друга. В атмосфере контактов, в угаре разрядки такие действия, как общественные протесты, демонстрации, бойкот, — теряют силу: с одной стороны, осуждение, а с другой — договоры о совместных научных программах, одни бойкотируют, а другие наперебой заключают соглашения с агентством по охране авторских прав… В самом западном обществе действия протеста теряют свою популярность, а для советского руководства они становятся — тьфу! растереть и забыть!

Президент Форд заверял американскую общественность, что подписание документа в Хельсинки не затрагивает нравственных принципов американского народа, не меняет его позиции, что по всем случаям нарушения прав человека Америка будет заявлять протесты на международных форумах. Но «тихая дипломатия» требует компромиссов, и Солженицына не приняли в Белом доме ради дружбы с Брежневым.

Не исключено, что твердая и последовательная позиция Запада в вопросах гуманистических (а именно — отказ обсуждать с советскими представителями проблемы прав человека, проблемы демократических свобод, отказ от всяких культурных контактов на государственном уровне, пока советское государство попирает права личности, пока оно остается страной насилия) в конечном счете могла бы оказаться и практически более перспективной.

О практических преимуществах одного или другого пути еще можно задумываться и спорить. Нравственный аспект этой проблемы очевиден. Нынешняя политика частичных уступок позволяет СССР спекулировать гуманистическими фразами и торговать нашими судьбами — судьбами своих граждан. Нельзя ставить в зависимость от сегодняшних политических условий принципы нравственности и достоинство ни народа, ни отдельного человека; они не должны быть объектом торговли — ни под каким благородным соусом. Та советская либеральная интеллигенция, которая ради контактов с западной культурой толкает ее носителей на путь нравственных компромиссов, тем самым понижает общий нравственный уровень человечества. Дорожа нравственностью, приходится быть готовым не приобретать, а жертвовать не только материальными, но и духовными ценностями — например, культурными контактами.

Если успех того или иного заступничества (соединение некоторых семей, разрешение на брак некоторых пар) достигается ценой предательства собственных принципов, а также ценой косвенного предательства множества других людей, нуждающихся в заступничестве и в помощи, то это, пожалуй, поражение, а не победа…

Сенатор Кеннеди выступает на собрании студентов МГУ. А ведь ему известно, что в этом университете, как и в каждом советском вузе, существует процентная норма по национальному признаку. Может быть, такие «контакты» не затрагивают принципов сенатора Кеннеди?

В СССР нередки случаи, когда у религиозных матерей отбирают детей лишь потому, что эти матери воспитывают детей в своей вере, противопоставляя таким образом домашнее воспитание государственному атеистическому. Не было об этом речи на конференциях, посвященных Международному году женщин! И о том, что советские политзаключенные-женщины исключены из «женской» амнистии 75 года, ни одна общественная деятельница Запада даже не заикнулась, приветствуя советских делегаток.

Международный Красный Крест, одна из задач которого — помощь политзаключенным во всем мире, числит своим коллективным членом Советский Красный Крест; но положение советских политзаключенных международной организацией не контролируется, не было и попытки посетить политлагерь в СССР! — Даже в гитлеровские концлагеря приезжали комиссии Красного Креста.

Да что говорить! Генеральный секретарь ООН ни разу не ответил на многочисленные обращения к нему советских граждан — иногда поистине трагические.

…Представим себе на секунду такой невероятный поворот истории: в 1945 году война окончилась не поражением фашистской Германии, а ее победой. Немецкие кинооператоры во всех сталинских лагерях — от Темника до Магадана — засняли на пленку полуживых зэков в рваных бушлатах, на суд истории представлены их свидетельства, фотографии сотен безымянных могильников… В самой же Германии (изнуренной войной и потому отложившей идею мирового господства до лучших времен), через тридцать лет, сослужив свою службу, не дымят крематории. Переоборудованные душегубки развозят туристов, в печах Майданека выпекают хлеб. (Почему же нет? Ведь совершаются увеселительные поездки и в Соловки, и в Норильск, и по дороге Тайшет — Лена; а немцы куда практичнее русских.)

Ну так вот что любопытно было бы узнать: вот при таком зигзаге истории президент Форд преклонил бы колени в Катыни и «забыл» бы о жертвах Освенцима? Сенатор Кеннеди пошучивал бы в берлинской студенческой аудитории (процентов на 80 «гитлерюгенд») перед детьми жертв и палачей Бухенвальда? Делегатки Всемирного женского конгресса обнимали бы немецких подруг, среди которых, может быть, наследница Эльзы Кох? Двойник бывшего канцлера Брандта (сам-то он, вероятно, уже сгнил бы в концлагере) поехал бы в гости к преемнику Гитлера? Словом, каждого человека — писателя, ученого, врача, коммерсанта — хотелось бы спросить: забыл бы он о жертвах фашистского режима, отделенных от нынешнего дня лишь тридцатью годами и несколькими словами об ошибках и «нарушениях»? При сохранении на местах деятелей этого режима, его идеологии, его принципов в действии — забыл бы?