Мы здесь живем - [45]

Советский Союз, в соответствии со своей марксистско-ленинской идеологией, не просто переименовывает понятия, но трактует их диалектически. Согласно его диалектике, принцип невмешательства, как пьезокристалл, обладает в разных направлениях совершенно различными свойствами. Вот что считается не только вмешательством Запада во внутренние дела СССР, но и подрывной деятельностью: листовки в защиту политзаключенных; западные радиопередачи на русском языке[11]; «Вестник РСХД»; книга Конквеста «Большой террор»; книга Реддуэя «Подпольная Россия» — тем более; «Башня стражи» (журнал свидетелей Иеговы); даже Библию почтовая таможня СССР не пропускает в страну. Задача для первоклассников: что будет с иностранным туристом, привезшим в СССР для Рабиновича десять учебников иврита (мы уже не спрашиваем, что будет с самим Рабиновичем)? Чем подобное просветительство кончится для иностранного журналиста? Для дипломата? Ответ, как в школьном задачнике, однозначен: за подрывную деятельность вышлют из страны.

А вот принцип невмешательства в обратном направлении, с Востока на Запад. Начнем с широко известного исторического эпизода.

1918 год — первый год советской власти. 4 ноября на вокзале в Берлине разбился ящик советской диппочты — он был наполнен листовками на немецком языке, отпечатанными в Москве и предназначенными для передачи немецким коммунистам. Листовки призывали к революции в Германии. Советская Россия и Германия были в то время связаны Брестским договором, один из пунктов которого содержал взаимное обязательство сторон не вести враждебную пропаганду и не поддерживать антиправительственные силы внутри страны. Мы не знаем, как реагировала советская власть на ноту протеста Германии. Зато известно, что Ленин очень веселился: «Германское правительство будто раньше не знало, что наше посольство вносит революционную заразу…» (Т. 37. С. 173). По мере того как «научное предвидение» Ленина относительно близкой мировой революции отодвигалось на неопределенный срок, революционная деятельность СССР в чужих странах все менее афишировалась и одновременно все более превращалась в инспирацию беспорядков и заговоров, теряя характер помощи братьям по партии. В 1918 году — листовки в диппочте, в последующие годы — деятельность агентов Коминтерна.

Ныне проблема снабжения компартий революционной литературой, как и проблема засылки агентов из Москвы, для Запада неактуальна. Вполне легально западные компартии печатают и распространяют свои газеты, самую разнообразную пропагандистскую и агитационную литературу (вот только нет уверенности, что финансовая основа этой пропаганды — исключительно членские взносы). Члены ЦК зарубежных компартий приезжают в СССР — на съезд ли, на отдых, для обмена опытом, для выработки единой тактики[12]. Это все никто — ни Запад, ни СССР — не считает вмешательством во внутренние дела ни в период «холодной войны», ни в эпоху разрядки. Весь мир, включая американскую общественность, кричал о вмешательстве США во вьетнамские дела. Правительство США под давлением собственной общественности должно было прекратить свою необъявленную войну (и в итоге Южный Вьетнам завоеван Северным с помощью советского оружия).

Палата представителей Конгресса США, вопреки пожеланиям президента, во вред военным интересам своей страны, продолжила эмбарго на поставки вооружения Турции, союзнице США по НАТО. Так расценила американская общественность роль Турции в кипрском конфликте, и таковы последствия общественного мнения в США. Но вооружение Северного Вьетнама против Южного Советский Союз не считает «вмешательством», и, кажется, никто во всем мире не обвинил СССР во вмешательстве во внутренние дела Ирака, хотя курдов там выслеживали советские станции слежения, расстреливали ракеты советского производства. Против этого выступил только А.Д. Сахаров, которого советская пресса именует «противником разрядки», «сторонником холодной войны». Надо помнить, что в Советском Союзе голос А.Д. Сахарова слышен на такое же расстояние, на какое был слышен человеческий голос до изобретения радио и книгопечатания: его аудитория сужена до размеров жилой комнаты…

Можно ли, имея перед глазами такое сопоставление, говорить о равных возможностях, о равенстве партнеров перед провозглашенными «Принципами взаимоотношений»?

Заключим второй раздел исторической параллелью (просим прощения у читателя за банальность сравнения, но обойти его невозможно). Вместо собственного пересказа событий приведем несколько больших отрывков из книги А.И. Полторака «Нюрнбергский эпилог» (М., 1965).

«Когда возник вопрос, направляло ли германское министерство иностранных дел деятельность чехословацких нацистов генлейновцев, он (Риббентроп) стал категорически отрицать это, осторожно посматривая на обвинителя <…>. Но обвинитель спокойно вынул какой-то документ и передал Риббентропу. То была секретная директива германского посла в Праге, из которой с полной очевидностью явствует, что от имперского министра иностранных дел шли прямые директивы генлейновцам, как вести подрывную работу против пражского правительства… для дальнейшей совместной работы Конраду Генлейну было дано указание поддерживать по возможности тесный контакт с господином рейхсминистром» (С. 279–280).