Мы — военные - [70]

— Ты со мной не заигрывай, товарищ домашний хозяин, не заигрывай! Я заставлю тебя кирпичиками заняться!

В зеркале отражалось очень сердитое лицо. И только глаза не соответствовали состроенной гримасе: они были ласковые и веселые.

ЛЕД ТРОНУЛСЯ

Просто помешались женщины на своих кирпичиках. Вот уже несколько дней подряд встают до общего подъема в роте и всей гурьбой, с ломиками и молотками, отправляются к развалинам. А возвращаются лишь к вечеру со спецовками под мышкой. Да, да, завели себе и рукавицы и спецовки! Почернели на солнце, как эфиопки, только рыхлая Маргоша не загорает, а лишь краснеет.

Большую часть домашних хлопот женщины возложили на мужей. И видно, не знает предела их нахальство: сердятся, если муж не приготовит поесть! Даже Марья Ивановна, эта богиня домашнего очага, и та с претензией к Якову Мироновичу:

— Мы там работаем, для твоей роты стараемся, а ты, касатик, и голубцы не разогрел и компот не сварил… Милые мои, да куда же это годится?..

Слышали что-нибудь подобное: они там работают! А он, майор Лыков, выходит, бездельничает? Ему, командиру роты, поручено важнейшее государственное дело, а его заставляют компот варить… В конце концов, это уж слишком!

У водоразборной колонки встретился со Званцевым — оба в сапогах, летних брюках защитного цвета и майках.

— Кашеварим, Кузьмич? — спросил Яков Миронович, ставя ведра на доску, положенную возле колонки.

— Приходится, Яков Миронович… Вы тоже?

— А куда ж ты денешься? Всем голову задурила твоя активистка… И на кой черт сдались им эти кирпичики! Мне, знаешь, ихние субботники-воскресники начинают на известное место действовать. Прицыкнуть, что ли, на всю бабью шатию, а?

— Цыкать, Яков Миронович, не годится. Женщины хорошую инициативу проявили, а мы, вместо того чтобы поддержать их, будем цыкать… Разве это правильно? Помочь им все-таки надо.

— Опять двадцать пять, за рыбу деньги… Вижу, ты с ними заодно.

Вопрос в пользу кирпичиков решился на комсомольском собрании. После того как дружно проголосовали за прием в члены ВЛКСМ рядового Васина, на трибуну поднялся Клюшкин. По привычке провел большими пальцами под ремнем, сгоняя назад сборки на гимнастерке, взъерошил короткий чубчик.

— В разном у меня, товарищи, такой вопрос. Стыдно нам, товарищи! Жены командиров кирпичи ломают на развалинах, а нас это вроде не касается. Учебе и службе мы, конечно, отдаем все силы. Классность свою повышаем и будем повышать. На то мы, как говорится, и поставлены здесь. Но территорию городка мы тоже обязаны держать в культурном состоянии. Чего ухмыляешься, Марченко? Сам возле гаража буксуешь. Небось приятнее будет рулить по мощеному двору. Стыдно, товарищи комсомольцы! Женщины стараются, а мы, лоботрясы, в сторонке…

— Мы службу несем, а после службы отдых положен! — выкрикнул Марченко.

Клюшкин как будто ожидал этой реплики. Подался вперед, крепко вцепившись в край трибуны, вытянул шею в сторону Марченко.

— Отдых? — переспросил он. — Ты, Марченко, готов круглые сутки отдыхать да гулять… А Тамаре Павловне отдых не положен? Целый день на кирпичиках, а потом бежит в библиотеку, тебе книжки менять. Закроет библиотеку — и в колхоз. Нам все известно! Не можем мы смотреть равнодушно, как женщины по нашей халатности мучаются.

Зал оживился. Заскрипели скамейки, послышались голоса:

— Правильно, Владимир!

— Поддержать инициативу!

— О чем разговор!

Ободренный этими возгласами, Клюшкин обратился теперь к командиру роты, который сидел тут же в зале и пока помалкивал.

— Товарищ майор, разрешите нам, комсомольцам, привести в порядок двор. Мы, если возьмемся, одним махом дело провернем.

Клюшкина поддержали другие. Даже молчаливый Тихон Дорожкин с места подал голос.

Пришлось Лыкову благословить комсомольцев на сооружение мостовых и разбивку газонов. Между рядами скамеек прошел он к сцене и, не поднимаясь на трибуну, повернулся к залу. С укором взглянул на Званцева, который с невинным видом обхватил скрещенными пальцами колено — хитер-монтер! — и сказал:

— Ну вот что, комсомольцы — неспокойные сердца, я не возражаю. И надеюсь, что, если уж поставили перед собой задачу, справитесь с ней. Такие, как вы, города воздвигают, а двор замостить тем более в наших силах. Конечно, женщины, они что? Они вроде для затравки вызов нам сделали. Им одним до морковкина заговенья копаться и ничего не сделать… Честь и хвала им за почин. Их вызов принимаем. Что же касается учебы и службы, — командир роты с неторопливой значимостью покачал в воздухе пальцем, — предупреждаю: никаких послаблений и скидок не ожидайте. Спрашивать буду еще строже, учтите.

Лыков круто повернул голову к президиуму собрания, где сидел сержант Савицкий. На худой шее командира роты наискосок туго вздулась выпуклая жилка.

— Вот что, товарищ секретарь комсомольской организации: вместе со старшиной Пахоменко составьте на каждый день разнарядочку — кто будет работать на кирпичиках и в какие часы. В соответствии с расписанием занятий, графиком дежурств и нарядов. И мне покажете. Вот так.

Тамара ликовала, встречая у развалин первый отряд. Ага, лед все-таки тронулся!

Солдаты шли строем, держа в руках нехитрые инструменты. Командовал младший сержант Николай Ветохин, шагавший несколько в сторонке. Подражая старшине Пахоменко, он подавал команды не очень громко, но внушительно. Звук «р» он тоже произносил нараспев: