Мы — военные - [12]

— Не дури, Анатолий.

— Отстань!

— Не дури, говорю.

Не будь в комнате заместителя командира по политчасти, Анатолий, возможно, и послушался бы товарища. Лениво стянул бы с себя гимнастерку, бросил бы ее на стул: «Ну шут с тобой, давай зубрить твой английский!» Но присутствие Званцева словно подстегнуло Крупеню. Он злорадно ухмыльнулся, взглянув на Гарусова. Потом картинно козырнул:

— Итак, гуд бай!

После ухода Крупени офицеры некоторое время молчали. Они слышали, как скрипнула дверь сарая, как чихал и не хотел заводиться мотор мотоцикла. Наконец он затрещал отчаянно, разрывая вечернюю тишину. Треск мотоцикла постепенно удалялся — Крупеня выехал со двора.

Подперев рукой подбородок, Гарусов сидел у стола. Он смотрел в синий квадрат незанавешенного окна, прислушивался к замирающим звукам. Не меняя позы, сказал тихо:

— Вот этой музыкой вся рота извещается о том, что лейтенант Крупеня отправился на ночевку в Долгово. К буфетчице Кармен. Возвратится к утру. Ну и… соответствующие разговоры вокруг этого. Нехорошо!

— Хорошего, конечно, мало, — рассеянно подтвердил Алексей. — Вы парторгом давно?

Успокаиваясь или делая вид, что успокаивается, Гарусов присел к столу напротив старшего лейтенанта.

— Всего несколько месяцев. В том и беда моя, что опыта партийной работы не имею. Как слепой, на ощупь, к людям подходишь.

— Майор Лыков помогает?

— Помогает, но…

— Что «но»?

— Любит он порой с плеча рубануть, О Крупене, к примеру, ставил вопрос перед командиром полка, чтобы отчислить его из роты. А куда отчислять? Кто за нас будет его исправлять?

Гарусов и Званцев долго еще беседовали о жизни в роте, о людях, за которых они в ответе, обо всем, что волновало обоих. Когда Алексей распрощался с парторгом и вышел из дома, было близко к полуночи. Луна, не торопясь, выкатилась в просвет между тучами, недовольным взглядом окинула притихший военный городок и снова полезла в тучу. «Что, не понравилось? — мысленно обратился к ней Алексей. — А как же мне отдуваться? Ну, ничего, как-нибудь выдержим».

Луна еще раз выглянула из-за тучи — осторожно, одним краешком. Тусклый отблеск ее отразился в окнах офицерских домиков, рассыпался по траве и листьям деревьев. Изо всех предметов, освещенных луной, выделялись тесовые крылечки. Они, казалось, были сооружены из призрачного лунного света.

На крыльце своего дома Алексей издали заметил фигуру в светлом, слившуюся с перилами. По необъяснимым признакам сразу узнал Тамару.

ПОЧЕМУ НЕ ПОБРИЛСЯ ФОМИН

— Вот и не знаю, замполит, в какую группу пойти вам на политзанятия… — Майор Лыков, щурясь, почесал за ухом. И вдруг решительно взмахнул рукой: — Ладно, валяйте к лейтенанту Фомину! Чтобы все впечатления под один колер. С пропагандой отличников плохо, со спортом плохо, с досугом плохо, пусть и с политподготовкой будет плохо. Одно к одному! Ловкач какой приехал! Неделю не прожил в роте, а раскопал все недостатки… Раскопать-то и дурак сумеет, а вот попробуй их устранить. Тоже мне инспектор-ревизор!

Званцев стоял перед майором, большой и неподвижный, как скала. Упрямо наклонив голову, он терпеливо ждал, когда командир выскажется. Он понимал состояние Лыкова, но не раскаивался в том, что вчера при откровенном разговоре с майором высказал свои первые впечатления о роте.

— Товарищ майор, — сдерживая обиду, заговорил он, — я приехал сюда не на один день, не для инспекции. Я приехал сюда на постоянную работу, помогать вам. Упрекать вас не намеревался — на это у меня и права нет. Мне хотелось, как говорится, уяснить вместе с вами обстановку, чтобы совместными усилиями устранять то, что мешает нам. Ведь это же, товарищ майор, наше общее дело!..

От сдержанного волнения у Алексея на лбу выступил пот. Лыков тоже устало полез в карман за платком. Платок у него был красиво отделан мережкой заботливыми руками Марьи Ивановны, аккуратно свернут и надушен «Шипром». Неторопливо развернув его, майор Лыков вытер им вспотевшие залысинки и шею.

— Извини, замполит, погорячился я… Дергают тебя, дергают, дня не бывает без этого — вот и выходишь из равновесия… Вчера опять из штаба звонили! Кто, говорят, вам разрешил расходовать горючее на кинопередвижку? Далось им это горючее… А дело у нас, известно, общее. Недостатки, конечно, есть, уйма недостатков. Будем их вместе изживать, своими силами, без особого шума. Сор из избы выносить, полагаю, не станем.

— И скрывать недостатки нам, пожалуй, нет смысла. Ведь мы с вами коммунисты.

Майор, словно прицеливаясь, одним глазом взглянул на своего заместителя.

— Несговорчивый ты человек, замполит. И главное, к любой мелочи обязательно партийную подкладку… Вот тоже мне марксист-ортодокс! Я пораньше твоего в партию вступал, понимаю, что к чему. И вообще… В какую группу пойдешь на политзанятия — к Фомину или к Захарчуку?

— Пойду к Фомину.

— Хорошо. Я у Захарчука посижу.

Лейтенант Фомин проводил политзанятия в своем взводе, с радиотелеграфистами. Группа собиралась в учебный класс на втором этаже казармы. На стенах класса висели схемы радиостанций и таблицы с формулами. На каждом столе было прикреплено по два телеграфных ключа. Головки их блестели, отполированные руками солдат.