Мы вернёмся (Фронт без флангов) - [14]

"Да, надо серьезно заняться Петренко, – размышлял Млынский, – разобраться, почему он так панически настроен – из трусости или по какой другой причине, а то и до беды недолго: и отряд может подвести, и сам глупо погибнуть…"

Млынский продолжал:

– Как видите, положение наше серьезное, но не безнадежное. Мы окружены немцами, а немцы оказались в окружении советского народа. И советские люди непременно помогут нам, поделятся продовольствием, пополнят наши ряды, когда это потребуется, выходят наших раненых. А оружие мы отберем у гитлеровцев.

– Правильно!

– Все мы присягали в верности нашей родине, народу. В этот грозный час останемся верными присяге, товарищи!

– Только так!..

– А еще как же?..

Млынский заметил, что промолчал один Петренко, и подумал: "Такой на что угодно может пойти. Но ведь не удалишь его с совещания – формального основания нет…"

Подошел вплотную к командирам. Ровным, уверенным голосом продолжал:

– Возможно, завтра немцы начнут операцию по очистке от красноармейцев и партизан окрестных лесов. Мы должны быть в любую минуту готовы дать отпор. Мне представляется что сейчас все же разумнее избегать стычек с противником. Нужно накапливать силы. Пригодятся для прорыва к своим, а не удастся прорваться – понадобятся для борьбы в тылу врага…

Млынский говорил, а сам невольно наблюдал за Петренко. В отличие от других командиров Петренко слушал безучастно, будто думая о чем-то своем.

Работа в органах государственной безопасности научила Млынского разбираться в людях, определять цену человека не только по его делам, но и по его, казалось бы, случайным словам, по поведению, отношению к товарищам, по многим-многим деталям, которые просто не улавливаются ненаметанным глазом. Как важно контрразведчику знать, на кого можно положиться, на кого нельзя. Вот с таким, как Петренко, он, Млынский, никогда бы не пошел в разведку и другому не посоветовал бы.

Думы о Петренко навели Млынского на мысль: "А что, если схитрить? Для Петренко. Только для него одного. Пусть принимает всерьез". И сказал командирам решительно:

– Мы попытаемся обмануть немца: сделаем небольшой бросок на восток, а затем возвратимся, обойдем стороной поселок и разобьем лагерь в самой чащобе Черного леса. Это в восьми километрах отсюда. Там топи, а немец страшно боится болот.

Млынский уловил, что Петренко притих, насторожился. "Значит, надо было так сказать. Потом признаюсь товарищам, что дурное подумал о Петренко, для него и сочинил лагерь на болоте. Поймут, не осудят".

Минутное молчание нарушил Петренко.

– Товарищ майор, к вам слово имею.

– Пожалуйста, говорите, – разрешил Млынский, возвращаясь к столу.

– Я не знаю, что думают остальные, но лично мне, товарищ майор, ваше предложение кажется утопией. Немцы не такие дураки, чтобы выпустить нас из мешка живыми. Значит, ваш план, рассчитанный на прорыв, извините, авантюра. Сопротивляться в окружении – дважды авантюра. Не надо быть стратегом, чтобы видеть это.

– А вы что предлагаете, товарищ старший лейтенант? – спросил капитан Серегин.

– Я предлагаю распустить отряд, дать людям возможность выйти из окружения в одиночку или мелкими группами. Убежден, что это единственный спасительный путь для нас. Все другие пути неизбежно приведут к гибели людей. Ненужной. Я сказал бы… преступной… Я…

– Заткнись! – гневно прервал его Вакуленчук.

– Позор! – выкрикнул Алиев. – Безобразие!

– Стыдитесь, Петренко! – бросил лейтенант Кирсанов.

Возбуждение было столь велико, что Петренко пошел на попятную.

– Может, я не прав… Я только свое мнение… – пробормотал он. Сел, опустил голову, испуганно думая: "Такие фанатики – трахнут по голове, и дух испустишь!.."

– Мы объединились в отряд не для того, чтобы разбежаться, – решительно заявил Серегин. – Прикажи красноармейцам расходиться, они сочтут нас, мягко выражаясь, ненормальными.

– Государственными преступниками! – уточнил мичман Вакуленчук. – Мы будем драться с врагом днем и ночью до последнего дыхания. А придемся погибнуть, погибнем достойно. За родину. За нашу советскую власть! – И к Петренко могучим басом: – Запомни!..

– Правильно мичман говорит!

– А как же иначе?

Млынский поднял руку. Все замолчали.

– Когда речь идет о выполнении гражданского и военного долга, дискуссии не может быть. Отряд создан для борьбы с фашистами. Кто попытается разлагать его – будет расстрелян по закону военного времени… Перейдем к делу. Товарищ мичман, вы назначаетесь командиром разведывательной группы. Будем называть так ваши два взвода краснофлотцев. А вы, старший лейтенант Петренко, – ответственным за вывоз раненых в безопасное место. Остальным исполнять свои обязанности.

Решение отстранить Петренко от боевых дел майор принял только сейчас, Его все поняли. И Петренко понял, что отныне ему уже не доверяют.

Взглянув на часы, Млынский заключил:

– Сейчас наш долг – разъяснить обстановку бойцам. Ничего не скрывайте. Расскажите все, что есть на самом деле. Пусть каждый боец проникнется ответственностью за свои поступки, а главное – прочувствует свой долг перед родиной. Подъем в пять ноль-ноль. Время есть и для отдыха.

Когда командиры вышли, Млынский поручил Алиеву усилить караул, потребовать от него повышенной бдительности.