Мы с Санькой — артиллеристы... - [6]

Шумит, волнуется спортзал. У некоторых в руках учебники: у кого геометрия, у кого алгебра, а один, видим, с химией прохаживается. Здесь у нас с Санькой и сердца под лёд. Неужели и химию сдавать надо? Хотя Юрка и говорил, что только русский язык и математику, но начальство могло и передумать, ведь если раскинуть мозгами, то артиллеристу без химии нельзя. Должен же он знать, как, да из чего делают порох и тол. Без пороха и тола не выстрелишь и не взорвёшь. А мы с Санькой химики никудышные, разве что воду от молока и можем отличить.

По-моему, её и наши подлюбские учителя так же понимают. У нас, в школе, пока что нет ещё ни настоящего химика, ни химички. Преподавали нам этот предмет то Биссектриса, учительница по математике, то сам директор. Химичили мы с ними до выпускных экзаменов и твёрдо уяснили только одно — формулу воды. Так она же такая простая, что и коню можно в голову вбить, не то что нам. Мудрости там: «аш» два и «о». Словом, если взять две водородины — эти самые «аш», да одну кислородину — то же самое «о», а затем тщательно всё это перемешать в какой-нибудь посудине, хоть и в котелке, — вот тебе и вода. До практических опытов дело, правда, у нас не дошло, потому что в Подлюбичах негде взять чистого водорода и кислорода, всё давно само перемешалось в колодцах, в ручье и озере. Для чего только формула пригодилась, так это Саньке сочинить стихотворение о своих сапогах:

 Мои боты, брат, того —

Пропускают аш два о —

что значит: дырявые и текут.

Но вскоре пришёл Юрка, и наши химические страдания закончились. Он вновь подтвердил, что химия — это выдумки, зато математику будут требовать — только держись, потому что в артиллерии без неё нельзя и шагу ступить. Кто не умеет считать, того тут и держать опасно: ещё, упаси боже, вмажет по своим, что и костей не соберёшь.

Но нас с Санькой им бояться не стоит, всё-таки в школе нас Биссектриса хвалила и ставила пятёрки. Может быть, у нас есть шансы.

— Шансы шансами, — сказал на это Юрка, — а всё равно будьте готовы, так как на одно место два желающих. Так что будет большой штурм, — повторил он снова своё.

И тут хлопцы, которые говорили между собой рядом с нами, вдруг притихли и быстренько куда-то пошли. Провели мы их глазами, а там, у дальней стены спортзала, скворцы что-то уже штурмуют: шумят, базарят, толкаются, пихаются, задние едва на головы передним не лезут. Оказывается, пока мы тут ворон ловили, там кто-то повесил расписание экзаменов и ещё какие-то бумаги. Ну что же — штурм так штурм. Бросились и мы с Санькой, попытались локтями просочиться в толпу, но куда там — палец не лезет. Начали шеи вытягивать и подниматься на цыпочки — ничего не видно. А Юрка подошёл и только подал голос, — а ну, посторонитесь, — и перед ним дорога. Вот что значит армейская форма, вот что значит блестящие погоны. Мы следом идём, а на нас смотрят и, наверное, завидуют. Понятно, что каждый хотел бы иметь такого покровителя. Даже те городские гоголи поглядывают на нас с уважением.

Читаем мы вместе с Юркой, что там в бумагах на стене написано, и радуемся — первый экзамен только послезавтра — можно ещё дьяволу рога обломать, не только подготовиться. Мы с Санькой записаны в одну группу — выручим друг друга, если что. Словом, вешать носа точно не стоит. Будем держать хвост пистолетом.

Прочитав всё, что нам было нужно, мы так же, без помех, спокойно и важно вышли из мальчишеского окружения вслед за Юркой, словно адъютанты за генералом.

И тут его опекунство над нами на этот день, к большому сожалению, закончилось. Он начал с нами прощаться, ведь служба — не дружба: ему нужно идти в казарму и готовиться к какому-то там дежурству. Он и нам советовал не терять времени, а бежать домой и сесть за учебники, чтобы освежить в памяти формулы. Но мы немного задержались. Другие же не расходятся, а чего-то ждут, так чего же мы побежим? Что у нас, дома коз воз или детей изгородь, да голодные сидят? А тут ещё что-нибудь, глядишь, и разведаем.

Ходим мы с Санькой по залу, то к одной группе присоседимся, то прильнём к другой, и всё прислушиваемся, о чём речь. А речь идет полезная, люди всё знают. На математике, например, лучше не попадаться к женщине. Есть здесь, в училище, такая преподавательница, чёрная, в очках — ну и змея! Шевельнуться не даёт, не то что шпаргалку переписать. А вот майор есть у них — тот хороший. Так что нам с Санькой — кровь из носа — надо попадать к майору.

А в приёмной комиссии, говорят, сам генерал — жуть!

А у кого слабое зрение, того медицинская комиссия «зарежет». Мы с Санькой на глаза не жалуемся, а там — кто же его знает. Может, покажут такое, что под микроскопом не увидишь.

И чем больше, тем страшнее. Одно нас только немного утешает — сирот будут брать в первую очередь. А мы с Санькой всё же сироты, хоть и не круглые: у него нет отца, а у меня — матери. Может, они хоть немножко учтут это.

Стоим мы с другом, рассудительно так раздумываем, и вдруг кто-то с порога как крикнет:

— Выходи строиться!

Вот как оно бывает. Это же счастье, что мы Юрку не послушались и не смылись отсюда. Выходит, и он не всё наперёд знает. Идите домой, а тут самая служба начинается. Вот потом кусали бы локти.