Мы с королевой - [53]
Сейчас показания давал констебль Лэдлоу: он отчаянно пытался припомнить все те небылицы, которые наплел на прошлом судебном слушании.
Обвинитель, свирепый толстяк по имени Александр Роуч, помогал Лэдлоу не сбиваться в своих показаниях с курса.
— А видите ли вы, — осведомился он, мотнув подбородком в сторону скамьи подсудимых, — в зале суда обвиняемого?.. — Роуч сделал вид, что ищет имя в своих бумагах, — А именно Чарли Тека?
— Да, — Лэдлоу тоже повернулся к скамье подсудимых. — Он в спортивном костюме и с «конским хвостом».
Королева страшно злилась на Чарльза, ведь она ему говорила, нет, приказывала — во-первых, покороче подстричь волосы сзади и на висках, а во-вторых, надеть на заседание блейзер и фланелевые брюки, но он, упрямец, заартачился. И теперь был похож на… Да чего уж там, на бедного, невежественного мужлана похож.
Лэдлоу давал свои путаные показания — не заглядывая в служебные записи, отметила королева. Тут встал Иэн Ливингстон-Чок, адвокат Чарльза. Бросив взгляд на Лэдлоу, он свирепо усмехнулся.
Иэн Ливингстон-Чок рос единственным ребенком в семье. Ближайшим товарищем его юношеских лет служило ему собственное отражение в зеркале. Он был само изящество, но за этим стильным фасадом крылась пустота: чересчур озабоченный впечатлением, которое он, как ему казалось, производит на окружающих, Ливингстон-Чок лишь вполуха слушал те важнейшие сведения, которые сообщали свидетели.
— Констебль полиции Лэдлоу, во время рассматриваемых событий вы вели записи?
— Да, сэр, — тихо ответил Лэдлоу.
— Вот и прекрасно. Блокнот, в котором вы делали эти записи, при вас?
— Нет, сэр, — еще тише проговорил Лэдлоу.
— Как нет?! — взвился Ливингстон-Чок. — Помилуйте, отчего же нет?
— Оттого, что я уронил его в канал, сэр!
Повернувшись к присяжным, Ливингстон-Чок вновь улыбнулся своей тщательно отрепетированной издевательски-свирепой улыбкой.
— Вы — уронили — его — в — канал, — повторил он медленно, отчеканивая каждое слово, чтобы в паузы успело прорасти недоверие к таким показаниям. — Тогда будьте любезны, констебль Лэдлоу, поведайте присяжным, что именно вы делали при, на или в канале.
— Я спасал попавшего в беду лебедя, сэр, — прошептал Лэдлоу.
Ливингстон-Чок оторопел.
Два заседателя одновременно ахнули и посмотрели на Лэдлоу другими глазами.
— Курам на смех! — воскликнул Чарльз.
Судья призвал Чарльза к порядку, заметив попутно:
— Меня удивляет, Тек, что вы считаете спасение лебедя смехотворным занятием; ведь совсем недавно ваша мать владела всей популяцией лебедей в Британии. Продолжайте, мистер Ливингстон-Чок.
Королева сердито воззрилась на Чарльза, пытаясь взглядом заставить его замолчать. Потом перевела глаза на Ливингстон-Чока, мысленно побуждая его построже допросить Лэдлоу о мнимых подвигах по спасению лебедя, но адвокат пренебрег этой ниспосланной небом возможностью и, целиком переключившись на обсуждение драки, увяз в массе подробностей. Присяжным это наскучило, и они перестали слушать.
Когда Ливингстон-Чок наконец сел, тут же вскочил Александр Роуч.
— Последний вопрос, — обратился он к Лэдлоу. — А попавший в беду лебедь остался жив?
Лэдлоу понимал, что отвечать нужно с осторожностью. Он немного помедлил.
— Несмотря на все мои усилия вернуть его к жизни с помощью массажа сердца и дыхания «изо рта в рот», лебедь, к сожалению, скончался у меня на руках.
Королева громко расхохоталась, и весь зал, обернувшись, уставился на нее. Когда королева взяла себя в руки, слушание уже шло своим чередом. Чарльз, Беверли и Вайолет по очереди дали показания, подтвердив свидетельства друг друга.
— Произошло нелепое недоразумение, — сказал Чарльз в ответ на обвинения в том, что он подстрекал толпу в переулке Ад убить констебля Лэдлоу.
— Для вас, Тек, это, возможно, было всего лишь недоразумение, однако полицейский Лэдлоу, способный проявить чуткость по отношению к лебедю, получил от вас серьезные телесные повреждения, не так ли?
— Нет, не так, — сказал побагровевший Чарльз. — Не получил он телесных повреждений ни от меня, ни от кого другого. Констебль Лэдлоу оцарапал подбородок, когда упал на мостовую.
Все взоры в зале суда обратились на скрытую бородой нижнюю челюсть констебля.
— На лице остались такие шрамы, — с пафосом заметил Роуч, — что констебль Лэдлоу вынужден будет до конца жизни носить бороду.
Гладко выбритые присяжные сочувственно закивали.
Суд объявил перерыв на обед; выходя из зала, Маргарита поинтересовалась:
— Где Чарльз отыскал Иэна Ливингстон-Чока? Не был ли он случайно прикован к ограде возле Юридического общества[43] за непрофессионализм?
— Хотя Чарльз у нас из Нибумбум-сити, США, — сказала Анна, — но даже он сумел бы лучше построить защитительную речь, чем Ливингстон-Чок.
В кафетерии в здании суда Диана, взяв бутерброд с копченой грудинкой, спросила королеву:
— Как вы думаете, что Чарльзу грозит?
Королева изящным жестом вынула попавшую ей в рот щетинку, положила ее на край тарелки одноразового использования и сказала:
— А что грозило Жанне д'Арк, когда факелы поднесли к хворосту?
