Мы разминулись на целую жизнь - [27]

– Нисколько.

– А… Тогда сколько у неё?

– Тоже несколько.

– Какая же это свободная любовь?!

Инна примиряюще погладила дядю Олега по огромной ладони и, не удержавшись, зевнула.

– Когда у тебя много партнеров – это распущенность. А когда ты доверяешь своему партнеру и ни в чем его не ограничиваешь – это свободная любовь.

– А если она тебе изменит? Стерпишь?

– Пусть изменяет. Это будет её выбор, её решение.

– И ты даже её после этого не бросишь?

– Дядь Олег, – Инна, уже несколько секунд всматривающаяся вдаль, поднялась на ноги, – Если Лиза мне изменит, то в этом буду виновата я, а не она. Поэтому в такой ситуации я буду скорее бояться, что она меня бросит. Идемте. Я, кажется, вижу папину машину.

г. Таганрог. 2006 год.

Телевизор в номере сегодня выполнял целых две функции: голубовато-белым сиянием немного разбавлял мрачную тьму и создавал звуковой фон. Телеканал «Музтв» передавал какой-то то ли юбилейный, то ли старый концерт. Огромный, сверкающий искусственной улыбкой, Басков надрывался, исполняя бывшую когда-то хитом песенку.

Я для тебя не буду

Звёзды хватать в охапки,

Не потому, что трудно,

Не потому, что жалко.

Просто на этом небе,

Как бы оно ни злилось,

Нет ни одной заветной,

Чтобы с тобой сравнилась.

Лёка лежала на кровати, лицом вниз, и тяжело дышала в подушку. По смятому покрывалу были разбросаны пустые пакеты из-под молока и несколько блистеров с таблетками. Очередной приступ боли только-только закончился, и теперь можно было немного отдохнуть – от нескольких минут до получаса, смотря как повезет.

В который раз Лёка приняла твердое решение завтра же отправиться к врачу. Прямо с утра. Или вызвать врача на дом – еще лучше! А, с другой стороны, чем поможет врач? Назначит кучу анализов, будет сочувственно качать головой, строить предположения. Но менее больно от этого ведь не станет!

Правильно. К черту врачей. Нет к ним доверия. Ведь Сашку они спасти не смогли…

Я буду руки твои целовать,

Я стану грустью в улыбке твоей,

И нам никто не посмеет мешать,

И не отнимет у нас этих дней.

Я буду руки твои целовать,

Забыв, как мальчик, о смене времён,

Не торопись эту сказку прервать,

Он так хорош, мой нечаянный сон.

От стены донесся громкий стук. Забавно – видимо, соседи не любят Баскова. К черту соседей. Нет сил подняться, нет сил даже пошевелиться – слишком страшно, вдруг снова вернется боль.

Может быть, уехать отсюда? Завтра же собрать сумку и отправиться в Ростов. А там – аэропорт и Питер. Хорошая идея?

Телефон на тумбочке странно вздрогнул и разразился заунывной трелью. Лёка, застонав, протянула руку и, странно вывернувшись, взяла трубку.

– Алло, – прохрипела она.

– Ты простыла? Как ты умудрилась?

Янка. Ну, ясное дело, кто же еще! Только у них с Серегой есть этот номер.

– Я не простыла. Живот болит опять. А когда звонишь – здороваться надо, тебя в детстве не учили?

– Ты когда к врачу пойдешь? – возмутился голос в трубке, но интонации несколько смягчились. – Привет. Я звоню узнать, как у тебя дела. Была у родителей?

– Нет, – Лёка свернулась в клубочек, зажимая одной рукой трубку, а другой – собственный живот, – Я ездила, но забыла номер их квартиры.

– Идиотка. А позвонить им ты не догадалась?

– Телефон остался в номере. Ян, я сейчас умру.

– Девочка моя бедная! – голос расстроился, в нем появились явно сочувственные нотки, и через секунду тут же сменились возмущением. – Башка безмозглая! Вызови скорую немедленно и прекрати мучиться!

– Не ори, – простонала Лёка чуть слышно. Её снова скрутило, – Завтра вечером звони, я уже съезжу к ним. Банде привет.

Она резким движением отбросила трубку на пол. Ну и голос у Яны! Разносится из трубки по всему номеру – возмущенный, кричащий. Или это связь в Таганроге такая хорошая?

Словно ответом на вопрос по номеру разнесся ощутимый удар в дверь. Очевидно, соседи решили, что стучать в стену – малоэффективное занятие, и сменили метод. Лёка затаилась на кровати, пережидая еще один приступ боли. К черту соседей. Постучат – и уйдут. К черту Янку. Покричит – и положит трубку.

Стук в дверь и Янин голос исчезли из эфира практически одновременно. Лёка вытерла с лица непрошенные слёзы и снова зарылась в подушку.

***

Ну что за люди! То дрель, то звуки скрипки, то – вот теперь – ужасная музыка, громыхающая даже через стены. Женя в последний раз стукнула кулаком в дверь и вернулась в собственный номер, часто моргая и поддерживая расползающиеся полы халата.

Это был действительно тяжелый день. Видимо, настолько тяжелый, что даже галлюцинации начались. За плотно запертой соседской дверью Жене явно послышался голос Яны. Приглушенный, искаженный, но очень знакомый и родной.

Красное в огонь навсегда

Белое в ладонь как вода

Слезы по щекам снизу вверх

Только не летай выше всех

Там стальные стены, там слепые вены

Слишком откровенно, а я…

Любитель Баскова сменил пластинку. Женя швырнула подушкой в стену и рассмеялась. Ну и люди! Ну и Таганрог! Два часа ночи, а вот – смотри ты, не спится кому-то. Наверное, гуляют. Отмечают что-то, веселятся. Ладно, пускай. В конце концов, не так уж и громко…

Халат плавно опустился на стул. Женя погладила собственный живот и забралась в постель. Большая подушка очень удобно уместилась в кольце рук. Так славно… Так тепло. Как будто ты – где-то рядом. Как будто я обнимаю тебя и знаю, что буду обнимать так всегда. Я люблю тебя, Леночка. Спокойной ночи.