Мы пойдем другим путем! От «капитализма Юрского периода» к России будущего - [43]
1. Возможность опоры на общемировой уровень производительных сил, т. е. возможность позаимствовать самые развитые производительные силы мира, не проходя весь длинный исторический путь продвижения к ним (отчасти это было сделано в СССР конца 20-х — начала 30-х годов, когда в условиях мировой депрессии мы позаимствовали оборудование, технологии, многое другое у развитых стран).
2. Использование новых, «опережающих» достигнутый уровень развития производительных сил, производственных отношений и общественно-политических институтов; в этом случае мы социальную форму создаем — повторю — «на вырост», для обеспечения опережающего развития этих производительных сил.
3. Наличие мощной энергии социального творчества, выступающей своеобразным «компенсатором» недостаточного для новых общественных отношений уровня развития производительных сил.
4. Ускоренное развитие общедоступных образования и культуры, без чего невозможна реализация условий 1 и 2.
Для реализации такой стратегии в России начала XX века нужны были не наиболее передовые из существовавших в тот момент социальные формы, а качественно новая социальная форма, сшитая «на вырост» для того, чтобы проводить в отсталой, слабо индустриализированной России стратегию создания наиболее развитых, по сути позднеиндустриальных производительных сил в материальном производстве с акцентом на опережающее развитие постиндустриальных сфер — искусство, образование, науку (план ГОЭЛРО и культурная революция как главные стратегические задачи ленинского плана нэпа). Кстати, основной — хочу еще раз специально подчеркнуть — идеей Ленина в последние годы была культурная революция, подъем образования, учителя «на недосягаемую высоту» и т. д., а не только электрификация. Хотя электрификация была тогда передовым словом в технологии.
Социалистическая революция была возможна только при условии, что мы создадим производственные отношения, не слишком опережающие капиталистическую систему, но все-таки сшитые на вырост, т. е. опережающие последнюю. При этом ключевым становится вопрос: что станет основой для того, чтобы эта стратегия оказалась жизнеспособной.
Во-первых, я хочу сказать, что такая интенция в социалистической революции 1917 года в нашей стране и в 20-е годы была. Революция была социалистической по следующим характеристикам:
1. По реальным целям, которые ставили участвовавшие в революции, делавшие революцию массы. Да, эти цели выглядели как слишком коммунистические, но это были реальные, практические социалистические интенции, реальное, практическое массовое стремление к созданию нового общества снизу, самими, в самых неожиданных формах: культурных, политических, экономических, от Советов до коммун.
2. Она была социалистической в той мере, в какой это было реальное социальное творчество масс. Революцию делала не партия и не административно-политическая сила, не какой-то аппарат насилия, как это часто происходит в других случаях, когда одна часть правящего класса схлестывается в борьбе против другой части правящего класса. Это был революционный процесс, рождавшийся снизу; в нем участвовали — так или иначе — десятки миллионов. Сама же по себе большевистская часть РСДРП, как она сложилась в 1917 году, была абсолютно не способна на насильственный переворот в стране, как бы слабы ни были другие политические силы. Она никогда бы не «свернула шею» организованному белогвардейскому движению, опиравшемуся к тому же на значительные ресурсы и военную помощь Антанты, организованный офицерский корпус и т. п., если бы не отвечала вызову большинства, не опиралась на его реальное стремление к новой жизни, стремление столь сильное, что ради этого миллионы людей шли на голод, холод, репрессии, смерть.
Этот вызов большинства был стихийно социалистическим. И в этой связи очень важен еще один тезис. Практически любая социальная революция является революцией не только связанной с переходом от одного способа производства к другому, но и революцией против царства необходимости, праздником угнетенных, который делает социальное освобождение здесь и сейчас, во время революции, реальным. И в этом смысле любая революция несет в себе немного социалистичности, даже коммунистичности.
Кстати, потому что всякая революция есть революция против «царства необходимости», есть кусочек «царства свободы», она всегда забегает дальше, чем она может пройти (в книге «Глобальный капитал» [М., 2004] я постарался обосновать этот тезис). То же самое было и у нас. Я уверен: если бы при благоприятных внешних и внутриполитических обстоятельствах мы смогли сохранить энергию социального творчества, вызванную к жизни революцией 1917-го (а она, кстати, сохранялась, нелинейно угасая, вплоть до конца 60-х годов; обратите внимание: это был настолько мощный взрыв энергии социального творчества, что она продержалась долгие десятилетия), то советский проект мог бы не потерять социалистической направленности и продолжать развиваться и в XXI веке.
