Мы пойдем другим путем! От «капитализма Юрского периода» к России будущего - [34]

Но даже и компромиссное решение проблемы, переход власти в руки более ответственной части русской буржуазии, склонной считаться с интересами остальной части общества, будет, естественно, означать ущемление непомерных аппетитов топливно-сырьевого клана, ориентированного на вывоз естественных ресурсов, и выросшего на дрожжах доходов этого клана торгово-финансового капитала. Уступит ли эта «элита», опирающаяся на поддержку коррумпированной бюрократии, свои позиции без боя? Сомневаюсь.

Вероятнее всего, лишь нарастание экономических трудностей, неизбежное в районе 2008–2010 годов, даст ответ на вопрос, сумеет ли трудящееся большинство страны организованно отстоять свои интересы, а вместе с тем — интересы будущего для всей страны.

КАПИТАЛИЗМ ЮРСКОГО ПЕРИОДА: ПОЛИТИКА И ИДЕОЛОГИЯ

Распад СССР стал трагедией для одних и началом экспансии для других. Распался единый мир нашей Родины. Не раз и не два пролилась кровь на улицах городов СССР. Не одна война вспыхнула в наших странах. Наполовину сократилось производство. Смертность превысила рождаемость. И лишь через 15 лет мы стали приближаться к уровню СССР, который его критики назвали чудовищно низким и неэффективным.

А родилось нынешняя система в полной своей «красе» 4 октября 1993 года.

4 октября 1993 г.: день рождения современного российского государства [27]

Власть

Да, именно 4 октября (не 21 сентября, день принятия указа 1400, и не 12 декабря, день референдума по ныне действующей конституции) является днем рождения современного российского государства. Именно тогда стало окончательно ясно, что отныне (перефразируя известное определение Маркса) российский закон — это возвещенная громом пушек воля господствующего класса. Да, не всенародный референдум и даже не президентские указы являются конечным основанием нынешней государственной системы, а именно гром танковых пушек 4 октября 1993 года.

Казалось бы, по прошествии 10 лет об этом можно было бы и не вспоминать. С какими бы правовыми огрехами (а проще говоря — незаконно) ни была бы принята российская конституция, она была фактически признана российскими гражданами и с тех пор вполне стабильно функционирует и без артиллерийских залпов… Ой ли? А две чеченские войны, первая из которых была — как мы тогда заранее предупреждали — следствием появившегося у Ельцина вкуса к простым силовым решениям? Не была ли подозрительно затянувшаяся война сначала с чеченскими сепаратистами, а затем с чеченскими террористами одной из главных подпорок режима, придававшей ему (и придающей до сих пор) некоторую видимость оправдания даже в глазах его недругов?

Однако у конституции, замешенной на крови жертв октября 1993 года, были и другие последствия, не повлекшие (по крайней мере, прямо) человеческих жертв, но не менее серьезные, чем конфликт в Чечне.

Вспомним: в 1988–1989 гг. «улица», разбуженная горбачевской перестройкой, стала открыто заявлять о своих политических претензиях — вплоть до готовности идти на жертвы ради своих убеждений. Именно «улица» вывела во власть большинство видных политических фигур той поры. Но угождать желаниям «улицы» было для этих политиков средством, но никак не целью. Более того, придя во власть, эти политики тут же обнаружили конфликт между целями и средствами. «Улица» не просто сделалась не нужна — ее стремление и дальше заявлять о своих интересах и правах стало мешать. К счастью для политиков, «улица» была расколота, и одну ее часть удалось натравить на другую.

Октябрь 1993 года означал конец «уличной» политики — причем как для той части общества, которая выступала против власти, так и для той, которая поддерживала ее. Люди, которые шли на улицу, готовые даже пожертвовать жизнью за свои убеждения, искренне верующие в то, что их выступления действительно способны повлиять на политический курс государства, куда-то внезапно исчезли. Митинги, собиравшие десятки и даже сотни тысяч человек, сменились митингами, собирающими в лучшем случае 2–3 тысячи, да и то при больших организационных усилиях. Больше людей стало возможным вывести только на поголовно оплаченные мероприятия. Наступил период всеобщего разочарования в политике, и в первую очередь были утрачены иллюзии, что голос простого человека с улицы имеет хоть какой-нибудь вес, что этот голос будет хоть кем-нибудь услышан.

Лица, называвшие себя демократами, охотно рассуждали в те времена по поводу воспитанной у советских людей долгими годами тоталитарного режима патологической боязни репрессий со стороны властей. И вот стоило гражданам России на короткое время преодолеть груз этой тяжкой исторической памяти, как те же самые «демократы» поспешили напомнить о том, что может при случае сделать с человеком с улицы власть — пусть и называющая себя самой демократической и всенародно избранной.

Конечно, масштаб жертв октября 1993-го и сталинских репрессий совершенно несопоставим. Просто сталинцам, чтобы гарантированно устрашить людей, вышедших из революционной эпохи, пришлось расстрелять и сгноить по тюрьмам и лагерям около миллиона человек, в том числе большинство активных участников революционного движения. Ельцину же оказалось достаточно публично, у всех на глазах, уничтожить в Москве «всего» около 500–600 человек, чтобы в достаточной мере напугать и дезорганизовать оппозицию. Но логика властвующей элиты, ее побудительные мотивы и политическая этика были одни и те же: ради власти можно пожертвовать чьими угодно головами. «Улица» правильно поняла недвусмысленный сигнал, исходивший от правящей элиты, — элита ради бесконтрольной власти оказалась готова убивать, не стесняя себя особенно даже формальными предлогами.