Мы не одни - [35]

Иван практически наощупь вошел в подъезд: какой номер, что за дом — неизвестно, вдоль стеночки поднялся на второй этаж и толкнул незапертую дверь. Большинство квартир вскрыли еще в первые месяцы и вытащили все ценное, поэтому не приходилось надеяться даже на коврик — лишь пол со снятым ламинатом и ободранные стены.

Несмотря на урчание в животе и пересохший рот, голода и жажды подросток не боялся — пару дней потерпит, не помрет. А вот холод — разговор другой, и ближе к полуночи начало трясти, как ни обнимай себя и сколько ни прячь ладони под мышками. Самое забавное — Иван страдал телом, но был совершенно спокоен душой, воспринимая свалившиеся невзгоды как наказание. В конце концов, поступай он иначе, проявляй волю и думай собственной головой (желательно — больше одного раза), не пришлось бы сидеть в непроглядном мраке без малейших перспектив на светлое будущее.

Мать велела — пошел. Артур приказал — сделал. Тесса попросила — пожалуйста. Всю недолгую жизнь парнишка болтался как поплавок в проруби — и вот к чему это привело. Если не решаешь ты — значит, будут решать за тебя, а желающие загрести жар чужими руками всегда найдутся. Главное — двигаться дальше, что бы ни случилось, какое бы горе не одолевало, с каким бы удовольствием не поедал себя: пока дышишь, пока шевелишься, пока окончательно не сошел с ума — всегда можно выбрать иной путь и пройти им до победного конца или очередной развилки. Если бы люди падали духом после каждой неудачи, человечество вымерло бы, не успев спуститься с веток.

И мысль о правильности — своего! — решения согревала Ивана жарче самой теплой одежды.

***

Поспать удалось до рассвета, вздрагивая от каждого шороха за окном, пока предрассветный холод не одолел окунувшееся в забытье тело. Как вскоре выяснилось, подросток промахнулся мимо цели аж на четыре квартала, но, к счастью, вовремя остановился на ночлег, иначе одному богу ведомо, к чему бы привели ночные скитания по окраине.

У заветной арки путник замедлил шаг и почти остановился — впереди лежал продуваемый сквозняком Рубикон, после которого отступить уже не получится. Но изнуряющая нерешительность и вечный страх остались где-то позади, в безмятежной сытой жизни, которую каждый стремился прожить за тебя.

Чумазые чертенята с копьями не сразу признали бывшего соратника в исхудавшем растрепанном парне, с виду повзрослевшем года на три. А когда наконец поняли, кого занесла нелегкая, тут же помчались за вожаком.

Под гробовую тишину Иван приблизился к заветному крыльцу. Повстанцы — и мелюзга, и старшаки — окружили незваного гостя широким кольцом, и хотя никто не проронил ни слова, подросток кожей чувствовал сгущающееся напряжение. На него не кинулись, будто на дикого зверя, но сомнений не оставалось — чужаку здесь не рады, и все ждут окончательного решения Артура: большой палец вверх, большой палец вниз.

Когда же блондин в камуфляжной куртке вышел из подъезда, приспешники отпрянули как стайка плотвичек при появлении матерого окуня. Друг детства медленно спустился — можно сказать, снизошел — по ступеням, не сводя с пришельца спокойного и в то же время не сулящего ничего хорошего взгляда. К собственному удивлению, Иван не попятился, не понурил по привычке голову и не отвел глаз, даже когда главарь остановился в шаге от цели и навис как фонарный столб.

— Чего надо? — с монотонностью и отрешенностью чистокровного меланха произнес Артур. — Я думал, ты теперь с ними.

— Я теперь сам по себе, — в тон ответил подросток.

— Да неужели? — вожак хмыкнул. — Если держишь нас за полных придурков — то сильно ошибаешься. Мы следили за тобой. За каждым твоим шагом. Ты снова облажался и снова был послан куда подальше. Я удивлен? Нет. Потому что Ванька Перов — неудачник и терпила. Вся твоя жизнь — одно сплошное недоразумение. В этом я уверен на все сто, но одного понять не могу: какого черта ты решил, что здесь тебя примут с распростертыми объятиями?

— Я…

Ни оправдаться, ни объясниться ему не дали. Артур двумя руками толкнул Ивана в грудь, лишь чудом не опрокинув на спину.

— Ты снюхался с тварью, которая убила мою мать, — прорычал главарь. — Променял товарища на белобрысую шкуру. Я хорошо ее запомнил, братишка. Когда мы разгромим оккупантов, я найду эту гадину и препарирую — как в той дурацкой документалке. Но в отличие от дохлого гуманоида, твоя Джульетта будет жива — правда, недолго. А потом…

Что случится потом так и осталось под завесой мрачной тайны. Эти слова растворили налет подобострастия, как кислота — жир, парнишка взглянул на кумира другими — ясными — глазами и увидел перед собой не пример для подражания, не отважного героя, не замену сбежавшему отцу, а опасного фанатика, одержимого лишь местью и разрушением. И все его влияние заработано страхом, а собственное бесстрашие — не более чем симптом прогрессирующего безумия. И одна мысль о том, что этот маньяк доберется до Тессы, перевернула все внутри и поставила жирную точку в давешней истории. Да, мальчик пропал без вести, но нашелся мужчина, способный на подвиг и без говорящей собаки.

Иван применил против врага его же науку и так двинул в челюсть, что тот кулем шлепнулся на асфальт. Но честный бой противникам не грозил — едва почуяв угрозу, Артур заверещал не своим голосом: