Мы на «чертовом» катались колесе - [24]

— Как дочка-то на вас похожа! Особенно на отца!

Марина, чувствуя, что краснеет, опустила глаза и сделала вид, что поглощена фотографиями. Попыталась даже увести разговор с нежелательной темы.

— А это кто? — спросила она у Воронихина, показывая на снимок.

Художник начал объяснять, но Лидию Петровну, как видно, совсем не интересовали его знакомые на фотографиях.

— Я помню, как вы приезжали к нам зимой, — заговорила она с улыбкой. — Вот так же, рядышком, на диване сидели. Эдуард мне вроде бы сказал, что вы поженились… — Она вопросительно посмотрела на мужа, а потом перевела взгляд на Марину. — Ведь вы поженились?

Несколько секунд висело молчание. Марина, чувствуя, что любой другой ответ будет неуместен, с усилием кивнула.

— Ну разумеется! — тотчас воскликнул художник. — Они были такой дружной парой! Все время вместе. Марина, помню, всегда дожидалась Ронни после репетиций, а когда не приезжала, он так волновался, что даже роль свою забывал. Помнишь? — Смеясь, он подтолкнул Ронни локтем. Тот, тоже засмеявшись, кивнул. — В театре у нас даже шутили, что Ронни без Марины вообще не может играть…

— Славно вы тут живете. — Марина предприняла еще одну слабую попытку переменить тему. — Тишина, воздух свежий… В Москву часто приходится ездить?

Ее вопрос хозяйка пропустила мимо ушей.

— Свадьбу-то где сыграли? — продолжала любопытствовать она. — Народу на ней много было?

На помощь растерявшейся Марине пришел Ронни.

— Свадьба состоялась в Лос-Анджелесе, — ответил он. — Присутствовали только самые близкие друзья.

— Конечно, в Лос-Анджелесе, где же еще! — решительно тряхнул гривой Эдуард Васильевич. — Потому они и не известили нас! Дочке, поди, уже пятый годок пошел?

Марина снова кивнула.

— И где вы теперь живете — здесь или там? — спросила Лидия Петровна.

— Что за вопрос! — ворчливо отозвался Эдуард Васильевич. — Муж — в Америке, в кино снимается, а жена должна быть при нем. Это и ежу понятно.

Лидия Петровна умолкла. Вскоре она ушла на кухню готовить обед; Марина вызвалась ей помочь и тоже отправилась на кухню, оставив Ронни и Воронихина беседовать об иконописи и деревенской жизни.

Через час на веранде был накрыт стол. Посреди него стояла пышущая паром кастрюля с мясными щами, тут же, на узком блюде, — нарезанная селедочка, густо посыпанная лучком, рядом — кислая капустка домашнего посола с клюквой, салат с грибами, отварная картошка, а с краю в большой, только что снятой с огня сковороде шипела и брызгала маслом жареная крольчатина. Художник поставил на стол графин с клюквенной наливкой, тоже домашнего приготовления, но Ронни категорически отказался от спиртного, сославшись на то, что он за рулем.

— Ты и прежде-то завсегда отказывался от выпивки, — смеясь и наливая себе в рюмку, вспомнил Воронихин.

— Конечно, с чего бы ему пить, — ответила жена. — Он человек серьезный, и занятие у него такое, что не до пьянства… — Она повернулась к Насте, сидевшей справа от нее. — Давай я тебе положу картошечки… В детский садик ходишь?

— Да, — девочка кивнула.

— А буквы уже знаешь?

Настя застеснялась и отрицательно помотала головой.

— Папу с мамой слушаешься? — продолжала спрашивать Лидия Петровна.

Марину бросило в холод. Сейчас Настька проболтается, какой Ронни ей «папа»! Вот будет стыдобища!.. Только она открыла рот, как та радостно сообщила:

— Да! Я вчера нарисовала для папы попугая и много разных зверей!

Ребенок, к счастью, к слову «папа» отнесся как к чему-то само собой разумеющемуся, тем более Настя уже называла так Ронни.

— Как вы готовите щи? — заговорила Марина, не дожидаясь, когда Лидия Петровна начнет расспрашивать Настю про ее жизнь в Америке. — Очень вкусные, ну прямо очень. У меня никогда такие не получаются…

Для хозяйки кулинария была любимой темой, такой же, как для ее мужа — живопись. Она тут же начала терпеливо и многословно объяснять способ приготовления щей, а заодно салатов, печений и какого-то необыкновенного клюквенного соуса. Марина умелыми вопросами подогревала ее энтузиазм, умудрившись беседой о кулинарии занять все время обеда.

В самом конце застолья, когда дети, наевшись, отправились гулять во двор, Эдуард Васильевич откинулся на стуле и воскликнул:

— Вы бы хоть поцеловались разок, для нас с Лидией Петровной! Уж сделайте нам такое одолжение!

— Пожалуйста, — улыбнувшись, с готовностью отозвался Ронни, рукой обхватил Марину за талию и притянул к себе.

Она мысленно простонала, но делать было нечего. Губы Ронни коснулись ее губ и задержались на них гораздо дольше, чем того требовала простая вежливость. Поцелуй длился так долго, что лицо Марины, помимо ее воли, жаркой волной затопил густой румянец, а тело затрепетало от наслаждения.

— Правда, вышло неплохо? — оторвавшись от нее, шепнул он с легкой усмешкой.

Марина перевела дыхание, но глаза ее продолжали сиять. Расчувствовавшаяся Лидия Петровна платочком вытерла слезу. Воронихин удовлетворенно крякнул.

— Я еще тогда говорил, что ваш брак будет крепким и счастливым! — изрек он. — Дай Бог вам такую любовь сохранить на всю жизнь. Редко кому она дается, такая любовь… — Он мечтательно закатил глаза, потом шумно вздохнул и вдруг махнул рукой: — Э-эх! Выпить надо за это!